Проект 14 (СИ) - Ильичев Евгений

Глава 29

— И все же, Кристин, о какой партии тебе твердила Элис, там в больнице?

Соловьев никак не унимался и уже в третий раз попытался добиться внятного объяснения от девочки. Сначала она сослалась на сильный испуг, потом не ответила в самолете, поскольку перелёты, по-прежнему, сопровождались дикой болью в ушах. На этот раз дотошный журналист сделал попытку на таможне. Девочку явно забавляло упорство Соловьева.

— Лёш, ну я честно не знаю, что она имела в виду. Наверное, это такая метафора. Доиграй партию — потерпи еще не много, ну или еще что-нибудь в этом роде.

— Но это было сказано так, словно вы о чём-то заранее договаривались! — не унимался Соловьев! — Почему бы тебе не сказать мне, о чём именно?!

— Да ни о чём мы не договаривались! Мне было страшно. Я плакала, расстроенная результатами и вы ещё стояли сзади, тряслись. Естественно я начала переживать. Вот Элис и решила меня поддержать словом. Сказала и забыла, а ты цепляешься теперь.

— Между прочим, если бы не мое предупреждение и не подсказка Натальи Ивановны, ты бы так и не поняла, как именно себя вести в случае, если ты … — ему не хотелось напоминать Кристине о том, что финал всех приключений в Европе оказался печальным.

— В случае, если бы я смогла видеть и об этом узнали бы «кроты», нас бы сейчас уже не было.

— Верно.

— Но все случилось, как случилось. Давай будем радоваться тому, что мы живы и практически здоровы, — продолжила Кристина.

— На мой насморк намекаешь? — С улыбкой поинтересовался Соловьев.

— Именно. Ладно, забудем о плохом. Кстати, идея с азбукой морзе была великолепна. Как ты узнал, что я пойму?

— А я и не знал. Просто решил импровизировать и положиться на удачу.

Очередь тем временем дошла и до них. В паспорта проставили печати и пропустили в зал прилёта, где их уже ждал сотрудник посольства с конвертом дипломатической почты в руках. Он протянул конверт Соловьеву и, вежливо попрощавшись, удалился. К тому времени таможню прошла и Наталья Ивановна. Все трое забрали свой багаж и, наконец, покинули зону прилета. В зале ожидания Кристину окликнула мама, первая высмотревшая лицо дочери среди толпы прибывших!

— Кристина! Доченька! Мы тут, солнышко! Наташа, мы здесь! — Кричала Елена Александровна, уже не сдерживая слёз. Кристина услышала родной голос и у неё самой на глаза навернулись слезы. Как же она соскучилась по родителям. Мама подбежала к дочери и крепко обняла её. Отец подошел следом и, опустившись на колено, теплым голосом спросил:

— Ну как ты, доченька?

Владимир Иванович — отец Кристины, не часто на людях демонстрировал свои чувства. Но сейчас и он не удержался и, смахнув кулаком предательские слезы, крепко обнял дочь. Оба родителя уже были в курсе о результатах поездки и сильно переживали о том, что их девочка может не вынести психологической нагрузки. Подобного рода неудачи в жизни выбивают из колеи большинство взрослых, а тут ребенок. Но после тёплой семейной встречи, Кристина отстранилась от родителей и серьезным тоном заявила.

— Значит так! Не сметь жалеть меня! Все остается так, как и было раньше. Я не больная, я особенная и никакие трудности меня не сломают.

Наталья Ивановна, услышав эти слова от своей подопечной, не выдержала и зарыдала в голос, ровно, как и мама Кристины. Отец же, нежно поцеловав девочку в лоб, встал с колена и согласился с дочерью.

— Правильно. Ничего особенного не произошло. Будем считать, что Кристина посетила Европу в качестве туриста.

Кристина поддержала идею отца и, чувствуя, что тёплая встреча с родителями несколько отдалила ее прощание с Алексеем, позвала его. Скромно стоящий до этого времени в стороне Соловьев, подошел к воссоединившейся семье.

— Мама, папа! — Торжественно обратилась к родителям Кристина. — Представляю вам моего нового друга. Алексей Соловьев — тот самый журналист, о котором я рассказывала по телефону. Можно он будет приезжать к нам брать интервью у меня?

— Ну конечно можно, — ответила Елена Александровна, за руку здороваясь с новым другом своей дочери. Отец Кристины также отметил своё знакомство с журналистом крепким рукопожатием и словами благодарности за то, что тот приглядывал за девочкой.

— Кстати вы уже попрощались? У нас самолет через полчаса, уже объявили регистрацию. — Спросил Владимир Иванович Соловьева. Кристина густо покраснела, представляя, как родители будут наблюдать за их прощанием. Но всё же нашла в себе силы показать себя бодрой и веселой. Хотя, на самом деле, в её душе в этот момент проносился целый ураган. Она боялась прощаться с Лёшей, боялась, что это последние мгновения, которые судьба может ей подарить с ним наедине. Родители Кристины отвлеклись на то, чтобы поприветствовать Наталью Ивановну. Та поняла, что в её силах подарить Кристине еще несколько счастливых минуток с Алексеем и увела обоих родителей в сторону. Последнее, что донеслось до слуха молодых людей, была многообещающая реплика учительницы: "Вы даже не представляете, что нам пришлось там пережить…"

Алексей пристально смотрел на Кристину. Девочка повернула голову в сторону. Сдержать волнения ей уже не удавалось и она, часто дыша, не могла подобрать слов, чтобы проститься с ним. Соловьев почувствовал её волнение и просто тепло обнял свою подругу. Кристина прижалась к его груди, и стук его сердца напомнил ей, как сильно он волнуется, когда они оказываются рядом. Она отстранилась от него и сняла тёмные очки, скрывающие её глаза. Алексей поймал её взгляд, и ему показалось, что в её выражении лица что-то изменилось. Он и раньше смотрел в глаза Кристине, но сейчас его никак не покидало странное чувство. Неуловимая разница присутствовала в теперешнем взгляде девочки. Соловьев хотел было что-то сказать, но Кристина, пристально глядя в его глаза, быстро поднесла к его губам свой палец.

— Молчи. Ничего не говори сейчас. Ты приезжай, Лёш. Полистай папочку, — девочка кивнула на папку в его руках, — напиши обо мне статью. И приезжай.

С этими словами Кристина встала на цыпочки и, быстро поцеловав Соловьева в щеку, вновь надела свои тёмные очки.

— Мам, мы опаздываем, пойдем скорее! — Весело крикнула девочка и протянула руку, чтобы её подхватил отец и увёл за собой в другой конец аэропорта. Соловьев так и остался стоять посредине терминала, несколько сбитый с толку произошедшим. Только через полчаса, уже подъезжая в такси к Москве, его осенило: "Взгляд! Ну, конечно же, взгляд! Вот что поменялось в Кристине! Раньше она просто смотрела сквозь него, будучи не способная фиксировать свой взгляд. Получалось, будто она смотрит не на него, а просто в его сторону. А там, в аэропорту, в её взгляде было нечто осмысленное. Она не просто смотрела в его сторону, она разглядывала его! Её глаза бегали по его лицу, фокусируясь на каждой его части "

Соловьев вспомнил о папке, которую вёз с собой. Он же так и не прочел, что же написал Роберт Бойль в истории болезни своей первой и, к сожалению, последней пациентки. Перебирая бумаги и вникая в медицинские термины, Соловьев добрался до описания самой первой энцефалограммы. "Не может быть!" — воскликнул журналист вслух. Таксист обернулся на возглас, но ничего не сказав, продолжил движение.

Весь оставшийся путь до редакции Соловьев сиял. В его жизни определенно настают перемены. Эта командировка подарила ему новый стимул к жизни, новый её смысл. И, несмотря на все трудности, которым его подвергла эта поездка, он все же был благодарен судьбе за это приключение. В кармане задребезжал оживший мобильник. На дисплее высветилось имя начальника. Алексей снял трубку и, не успев ничего сказать, получил неописуемой красоты тираду эпитетов и сравнений, настолько изящную, что и у искушенного в русском фольклоре Соловьева уши свернулись в трубочку. Смыслом двухминутного предложения, которым одарил его Порохов, было предложение проследовать в редакцию и объясниться. "Ну что ж, объяснимся" — подумал Соловьев и, улыбаясь, назвал таксисту адрес редакции. "Покой нам только снится, хотя учитывая мой любимый сон, эта поговорка не совсем уместна" — промелькнуло в голове у журналиста.