Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра (СИ) - Устинова Мария

У нас наступило полное расслабление. Словно мы смыли с себя всю грязь: страхи, боль, разлуку в плену. И внутри такие чувства, которые словами не выразить. Я навсегда запомню это.

— Лена, — выдохнул он, сглатывая, будто от боли.

Глава 39

Пока делала минет, я сползла с дивана, и сейчас стояла ноющими коленями на полу. Андрей привстал, застегиваясь, а затем подхватил меня под руки.

— Ты как? — прошептал он, усаживая рядом. — Все хорошо?

Я кивнула.

Не хочу говорить. Горло перехватило.

Спрятала лицо у него на груди, и Андрей обнял меня обеими руками. Поцеловал в макушку. На языке еще оставался солоноватый вкус. Я не знаю, как вышло, что ничего не обещающий совместный вечер закончился оральным сексом.

Я дышала ртом, уставшая от диких по силе эмоций. От ожиданий, поцелуев, ласк. От всего, что случилось со мной с тех пор, как я пошла в этот злополучный клуб с Витой.

Просто лежала у него под рукой — и ни о чем не думала.

Мыслей не было.

Только приятное ощущение сладкой легкости на сердце. Это не было сексом для примирения в прямом смысле, но с души упал груз. Думаю, такой и должна быть любовь.

— Устала? — прошептал он.

Как все-таки близость меняет мужчин.

Какими мягкими и ласковыми они становятся — даже такие, как он.

— Немножко…

Он усмехнулся, гладя по голове — я засыпала и сквозь сон ощутила, как он взял меня за руки. В темной спальне я открыла глаза. Он меня отнес к себе… Увидела, как раздевается, окончательно снимая рубашку.

— Поспи, мне нужно в душ, — предупредил он.

Сунув ладони под щеку, я смотрела, как он выходит в зал, темной тенью ходит по квартире, спокойный и не такой издерганный как всегда.

Зашумела вода — он мылся с открытой дверью.

Как всегда наготове…

Следующие недели были самыми легкими.

Я не торопила роды. Стала неповоротливой, быстро уставала, но наслаждалась каждой минутой. Андрей никуда не ходил, почти все время мы проводили вместе.

Я была рада, что он залег на дно.

Никому не звонил, не «работал».

Хотя оружие всегда держал наготове и при себе. И сам всегда настороже. Каждое утро, сонный и лохматый, пил кофе у окна, бдительно осматривал двор, припаркованные машины — не появилась ли опасность. Интересно, замечал ли он сам в себе это.

И кошмары его никуда не исчезли.

После случившейся близости мы спали в одной постели, но больше ничего не было. Беременность не сделала меня эротичной, а он сам по себе такой — к девушкам в положении его не тянет. Пыл, которым он баловал меня вначале романа, подостыл.

Но ложились мы вместе, перед сном лежали в обнимку. Как в обычной паре смеялись, он рассказывал что-нибудь легкое, целовал — иногда щеки, иногда в губы. Каждый раз я таяла и отвечала тем же.

Пару раз он просыпался от кошмаров.

В первый раз испугал — неожиданно вскинулся среди ночи, задыхаясь.

— Андрей, это я, — шептала я, чтобы вырвать его из липкой паутины кошмара. — Все хорошо, мы дома.

Гладила вспотевшую спину — тоже в шрамах — пока его не отпускало. Иногда десять, пятнадцать минут. Он никогда не рассказывал, что ему снится.

Затем Андрей шел курить, а я делала чай.

С балкона он возвращался почти нормальным. Может быть, немного пришибленным.

Алкоголь он бросил — потому, что роды близко. Хотел быть готов, когда начнутся схватки. Объяснил, что тогда будет. Что я не буду рожать одна, он отвезет меня к врачу, все готово и он обо всем позаботился… Пусть у меня не будет родов, как у всех. Но тревоги будут теми же, такими же останутся хлопоты и я, как и все, возьму мою малышку на руки.

Я перестирала и погладила вещи, аккуратно сложила в пакет. Потом несколько раз перепроверяла, все ли в порядке, ничего ли не забыла. Вновь рассматривала детское и вновь складывала… Розовый костюм на новорожденную, платье расцветки божьей коровки, крошечные носочки, белокурая кукла. Туда же уложила одеяло. Пакет я держала наготове.

Осень перевалила за середину ноября. В последний раз, когда Андрей выводил меня гулять, уже стояла зимняя стужа.

Скоро рожать.

Я чувствовала каким-то шестым чувством, предвкушала и страшно боялась этого момента.

Рожу — и мы расстанемся.

Грусть, которую я при этом испытывала, была светлой. Такое бывает, когда речь идет о новом этапе в жизни, которого не избежать.

Я гнала печаль и ненужные мысли.

Это наш медовый месяц.

А первого декабря пошел густой снег.

Я проснулась затемно. Часов семь утра, через не задернутые шторы было видно свет фонарей, густой слой облаков и серый крупный снег, похожий на пепел, сыплющий с неба.

Андрей уснул поздно, и спал на спине, разметавшись на кровати.

Я зависла, вставая, и с минуту смотрела, как он спит. Неудобно, но я не двигалась. Спина побаливала, это не страшно — она весь последний месяц болит. Интересно, а Андрей смотрит на меня, когда я сплю? Я прикоснулась к горячей, шершавой руке, лежащей на груди.

Такой хороший момент… Тепло, уютно и ты рядом... Очень хотелось поцеловать, но не стала — разбужу.

Встала, подогрела воду для чая, постоянно поглядывая в окно: в круге света под фонарем крутило снег.

Погода тревожила — но это гормоны, в последние дни меня тревожит все... Скоро рожать. Я читала об этом, готовилась, но книги помогали мало…

Позади скрипнула половица.

Я пригубила чай и даже не обернулась — подставила щеку. Андрей обнял меня сзади, поцеловал, затем ушел умываться. Наш утренний ритуал. Вчера он оставил паспорт на столе, и я взяла пролистать. Прежний был на фамилию Воронин. Теперь он Александр Иванов.

— Почему ты не оставляешь настоящее имя? — спросила я, когда Андрей вернулся.

Андрей пожал плечами, делая себе кофе.

— А как меня будут звать? — уточнила я.

— У тебя останется твое. Елена.

Про фамилию я не спросила — какая разница? А имя старое, наверное, чтобы не сбивалась по привычке на настоящее. У меня опыта жизни под левыми документами нет. Перелистывала страницы паспорта. Регистрация и место рождения — город Москва. По отчеству Александрович.

— А у дочки какое будет отчество?

Я спросила ровно, не выказывая чувств и даже на него не смотрела.

Андрей выдержал паузу.

— Андреевна.

Я слегка улыбнулась, и вернулась к первой странице паспорта, рассматривая его фото. Ему тут лет тридцать пять-тридцать шесть. Красивый, только глаза выдают, что жизнь была несладкой.

— Откуда ты на самом деле? Где родился? Я хочу знать.

— В Питере.

— Серьезно? — я не поверила, что он так легко ответил. — А твоя семья, родители, кто они?

Он облизал губы, взгляд на миг вильнул.

— Лен, я об этом не вспоминал с тех пор, как с армии вернулся.

— Понимаю, — я опустила глаза.

Интересно, но не заставлять же рассказывать о себе.

Он и не станет.

За годы привык скрывать правду, забыл про прежнюю жизнь. Сколько той жизни было, если в незаконные дела его втянули после армии. Человек-загадка.

— У меня была простая семья, — сказал он. — Тебе будет неинтересно о них слушать. Я давно их не видел.

Я прикусила губу, все еще рассматривая снимок.

И вспомнила фото, где он молодой и веселый — таким его запомнили родители. Давить не стала. Не хочет говорить, к чему портить ему настроение… После армии он домой не вернулся. Затем, наверное, уже не мог.

Грустно.

У меня тоже есть родня — тетя, двоюродные. Мне вообще придется покинуть страну и перечеркнуть все, что было. Он так и не сказал куда.

— А я тоже никогда не смогу вернуться? — тихо спросила я.

— Сможешь.

Он обернулся, и заметил туман в глазах.

— Эй, — нежно позвал Андрей. — Перестань. Со временем все уляжется, не сразу, но рано или поздно — сможешь, Лена. Но пока нужно уехать. Ты же видела, у меня много врагов.

Я кивнула: один Власов чего стоил. Вернула паспорт на стол.