Безумный роман (ЛП) - Райли Мэгги

— Я не жертвую собой, — возразил я.

— Конечно ты делаешь это, — Элли пристально посмотрела на меня. — Ты барахтаешься, потому что не хочешь признать, что все испортил.

— Я почти уверен, что признал это уже несколько раз.

— Только в качестве оправдания, почему что ты ничего не сделал.

Элли пристально посмотрела на меня.

— Тебе нравится Риган?

— Да, — ответ пришел без колебаний.

— Тогда извинись перед ней, — сказала Элли. — Ты можешь все исправить, — она ткнула меня в плечо. — Тебе просто нужно прийти в себя.

В ее устах это звучало так просто.

Встав, Элли вытащила что-то из своей сумочки и протянула это мне. Билет.

— Премьера завтра, — сказала она. — Понятное дело, я хочу, чтобы ты пришел. Но я хочу, чтобы ты пошел не ради меня.

Посыл был ясен. Иди, чтобы извиниться, или вообще не приходи.

— Спасибо, — сказал я Элли, хотя не знал, за что именно ее благодарю.

— Сделай все правильно, — сказала она мне. — Я знаю, что ты можешь.

Не знаю, что вселило в нее такую уверенность, но был благодарен ей за это. Когда она ушла, я заставил себя встать с дивана и принял душ, смыв с себя последние несколько дней — пиво, страдания. Я вышел из душа, чувствуя себя лучше, но продолжал нервно разглядывать билет, который оставила Элли.

Я хотел пойти. Хотел извиниться перед Риган. Хотел сказать ей, что я сожалею. Что я все испортил. Что люблю ее. Но я боялся, что веду себя эгоистично.

Зазвонил телефон. Это был Келли.

Вдруг, впервые со времени моей травмы, с тех пор как я бросил бейсбол, мне захотелось поговорить с ним. Я так долго сдерживал свой гнев, свою горечь, и если у меня был хоть какой-то шанс наладить отношения с Риган, стать тем человеком, которого она заслуживает, я должен был отпустить это.

Я поднял трубку и ответил на его звонок.

Глава 30

РИГАН

Я не могла надеть свое счастливое платье. После всего случившегося с Джошем, казалось, что оно проклято. Теперь платье хранило слишком много плохих воспоминаний, поэтому я повесила его в шкаф, отодвинув подальше.

Единственное хорошее платье, которое у меня было, — это платье подружки невесты со свадьбы Элли. Оно напоминало о Джоше, но по большей части все еще вызывало у меня улыбку. Потому что это было похоже на любовь. Как любовь, которую я чувствовала между Элли и Шейном. И сегодня вечером мне было нужно это.

Мы получили хороший отклик о наших предварительных выступлениях, но сегодняшний вечер был важным. Пресса и важные гости толпились в вестибюле, в то время как я стояла в углу, желая быть невидимой. Я так нервничала, что меня чуть не вырвало. Как всегда.

Джоанна стояла рядом со мной, одетая в черный костюм, каким-то образом умудряясь не выглядеть так, как будто она пришла на похороны, и излучала спокойствие. Я чувствовала себя лучше, находясь рядом с ней, хотя ей пришлось несколько раз положить руку мне на плечо, чтобы я перестала подпрыгивать на месте.

Я считал свои вдохи-вдох через нос, выдох через рот, — когда Джоанна протянула руку и схватила меня за плечо. Но на этот раз она его сжала. Сильно. Я посмотрела на нее и увидела ее обычно спокойное лицо с широко раскрытыми глазами, и бледное. Проследив за ее взглядом, я нашла объект ее внимания. У меня скрутило живот.

Это был Линкольн.

— Что он тут делает? — прошипела Джоанна.

К счастью, он нас еще не видел. Я собиралась сказать Джоанне, что пригласила его. Хотела рассказать ей про фонд и все остальное. Но потом меня охватило горе из-за разрыва с Джошем, и я погрузилась в пьесу, совершенно забыв про разговор с Джоанной. Я была слабачкой. Трусихой. Я скрывала от нее правду точно так же, как скрывала ее от Джоша. Какой же я была подругой?

Я повернулась к ней лицом, встав перед ней, загораживая ее от созерцания Линкольна. Держа ее за руки, я заставила ее посмотреть на меня. Глаза у нее были дикие, и выглядела она совсем не так, как Джоанна, которую я знала. По крайней мере, в отличие от той Джоанны, в которую она себя превратила. Она была очень похожа на ту Джоанну, которую я помнила по школе. Та, которая смеялась, вела себя глупо и позволила себе влюбиться.

— Джоанна, — сказала я ей, крепко сжимая ее руки. — Помнишь, как ты сказал, что иногда для вранья есть причина?

Глаза Джоанны сузились, и она пристально посмотрела на меня. Я сглотнула и заставила себя не отступать.

— И это была не совсем ложь, — сказала я ей. — Я просто… утаила правду.

— Я не могу поверить, — пробормотала Джоанна, выглядя более сердитой, чем я когда-либо видела ее.

— Я все объясню, — пообещала я. — Тебе вообще не придется с ним общаться.

Она немного расслабилась.

— Надеюсь, у него есть чертовски веская причина находиться здесь, — пробормотала она.

— Есть, — поклялась я. — Ты мне доверяешь?

Она глубоко вздохнула.

— Наверное, я не должна, но да, — сказала она, ее маска новой Джоанны вернулась на место. — Идем на наши места, — позвала она. — Мне надоело стоять в вестибюле и высматривать людей, с которыми я даже не хочу разговаривать.

До начала представления оставалось еще пятнадцать минут, но я кивнула, взяла ее за руку и пошла в театр.

Это был наш лучший спектакль. И только в самом конце, когда актеры вышли на поклон на сцену, я наконец-то расслабилась. Аплодировали громко, но я не обращала на них внимания, решив вместо этого сосредоточиться на своих ощущениях по поводу этого шоу. И я чувствовала… гордость.

Мы встали, Джоанна похлопала меня по руке.

— Неплохо, — сказала она мне.

Высокая похвала от нее.

Когда театр начал пустеть, я почувствовала, что снова начинаю нервничать. Ведь шоу закончилось, и теперь мы должны поговорить с прессой и с гостями на after party. Это было веселье для актеров и съемочной группы, но для Джоанны и меня оставалось работой. Нам нужно как можно лучше представить шоу, рассказать о нем в выгодном свете. И начнется это уже в вестибюле.

Я видела, как Джоанна расправила плечи, надела невидимые доспехи — те самые, что она носила всегда, когда требовалось предстать светской львицей. Я осторожно взяла ее за руку, и она сжала мои пальцы.

— Не позволяй ему приблизиться ко мне, — сказала она, не утруждая себя пояснениями, о ком она говорит.

Я кивнула. По крайней мере, я была обязана ей этим, хотя и сомневалась, что Линкольн предпримет такую попытку. Последнее, чего они оба хотели, это устроить сцену, которая, несомненно, произойдет, если они будут достаточно близко, чтобы их сфотографировали вместе. Что касаемо отношений в высшем обществе, то за время совместной жизни Джоанны и Линкольна издательства продали немало газет со статьями о них. Достаточно чернил уйдет лишь на одно упоминание о присутствии Линкольна в театре.

Мы вошли в вестибюль вместе, но быстро расстались, опыт за нашими плечами доказал, что разделение и завоевание — самый быстрый способ пройти сквозь толпу репортеров и посетителей.

Какое-то время меня окружали незнакомые лица, но они были дружелюбны, поздравляли меня и хвалили шоу. Я дозвонилась до нескольких репортеров, предлагая, как я надеялась, приемлемые фрагменты для статей или обзоров. Было нетрудно рассказать о шоу, его актерском составе и команде. Их мастерство и талант делали это легким. И мне было приятно хвалить их. Разговор о моей собственной роли в создании шоу вызвал у меня трудности. Говоря о себе, я испытывала дискомфорт, и ситуация не менялась.

Наконец, сквозь толпу людей я увидела Линкольна. Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку. Вокруг нас вспыхивали камеры.

— Шоу было замечательным, — сказал он мне с улыбкой.

— Большое спасибо, что пришел, — сказала я, мучительно осознавая, что за нами наблюдают.

Он наклонился вперед, улыбка не сходила с его лица, но голос стал тише.

— Пожалуйста, передай вашему продюсеру мои комплименты, — прошептал он.