Ехал грека через реку (СИ) - "tapatunya"

— У вас было много мужчин? — ощущая себя полным идиотом, спросил Адам.

— Много — это сколько? — тут же уточнила Ася. — Десять? Двадцать? Сто? Тысяча?

— Простите. Это был дурацкий вопрос. Просто мне теперь сложно представить, что вы когда-то жили совсем другой жизнью, за пределами этого дома. И что рядом с вами были какие-то другие люди.

— Да, — ответила она задумчиво. — Мне тоже. Хорошо, что прошлое остается в прошлом, правда?

30

После обеда Адам просто сбежал с конференции, оставив на Вику все хлопоты. Ее взгляд обещал репрессии и насилие, и прямо из лифта он написал ей покаянное сообщение, пообещав отгулы и бонус.

Однажды он обанкротится, расплачиваясь с Викой за свои косяки.

Со второго этажа слышался дружный смех.

Воскресенье.

Что бы ни происходило в этом мире, это всегда был день Димдима. Никакая сила не могла заставить Асю отменить эту встречу.

Тихо поднявшись, Адам остановился на пороге, подпирая плечом косяк.

Димдим учил Еву играть в шахматы.

— Ешь эту пешку, — объяснял он.

— Есть? — недоверчиво переспросила его дочь.

— Ешь, — твердо повторил мальчик.

Ева вздохнула, подняла с доски фигуру и… попыталась ее надкусить.

Ну то есть, натурально.

Опешив от изумления, Димдим поспешно отобрал у нее пешку, пока она не переломала себе зубы.

Ася хохотала так, что стекла задрожали. Ее племянник засмеялся тоже.

Ева смотрела на них с обидой и готова была расплакаться.

— Подумаешь, — сказал Димдим, — один раз я вышел на утренник без штанов. Забыл надеть шорты. Ась, скажи.

— Ты плакал? — спросила Ева.

— Еще как! Но Ася сказала, что смех — это всегда хорошо. Тебе легко, говорить, сказал я, не над тобой же смеются. Фигня вопрос, ответила Ася, и сшила себе разноцветные штаны. С тех пор так и ходит, хотя давно уже никто не смеется.

— А я вам рассказывала сказку о мальчике, который плакал, когда люди смеялись? — спросила его няня, но тут у нее зазвонил телефон, и она взяла трубку: — Линар-бей? Ассалям алейкум.

Дети вернулись к шахматам.

От изумления Адам сделал шаг вперед, но Ася смотрела в окно, и его не видела.

С каких пор его брат звонит его няне?

Он думал, что они поругались навсегда, и Линар никогда в жизни не простит ей непочтительности, а она ему — того, что он расстроил Еву.

Но вот они чирикали как два закадычных приятеля.

— Ну конечно в порядке, — говорила Ася. — Что, по-вашему, могло случится? Они просто мило поиграли с Евой. Но вы тоже хороши — как вы посмели такое заявить женщине! Вас все это, между прочим, вообще не касается.

Она повернулась, чтобы взглянуть на детей, и увидела Адама.

— О, вы вернулись, — и Ася широко улыбнулась. — Сбежали, поди. Вот прогульщик! Ваш брат, — сообщила она им с Линаром одновременно.

— Так твой король умрет, — сказал Димдим.

— Ах, я умираю, — воскликнула Ева, театрально хватаясь за грудь. — Мне нечем дышать. У меня антракт.

— Инфаркт, — автоматически поправила Ася, прощаясь с Линаром.

— Моя мама заходила? — удивился Адам, моментально узнав знакомые до боли интонации.

— Мы играли в домино, — сообщила Ева, сгребая все фигурки в кучу. — Шахматы скучные.

— Шахматы скучные? — поразился Димдим. — Это ты скучная!

— Сейчас кто-то получит по интеллекту, — предупредила Ася.

— Я не скучная, я маленькая, — невозмутимо возразила Ева, чем-то неуловимо напомнив сейчас свою няню. — Ась, скажи!

— Вика вас убьет, — сказала Ася Адаму. — Как вы могли сбежать с собственного мероприятия?

— Все в порядке? — спросил Адам. — Мама… никого не напугала?

— Ну что вы, очаровательная женщина, — заверила его Ася. — Она обещала сводить Еву в театр.

— Мама обожает театр, — он открыл холодильник и обозрел его пустые недра. — Надо заказать еды. Вы хотите чего-то особенного? Клубники? Персиков? Колбасы?

— Телефон, — объявила Ева, — я хочу свой телефон. Только мой.

— Оппа, — развеселилась Ася, подошла к Адаму и тоже посмотрела в холодильник.

— Для чего тебе собственный телефон? — спросил он.

— А вдруг мне кто-нибудь позвонит, — небрежно сказала Ева. — А вдруг мама.

Ася стиснула рубашку Адама и спряталась вместе с ним за дверкой холодильника.

— Мама, — одними губами повторила она. Ее глаза сияли. — Она сказала «мама».

Столько радости и ликования было на ее лице, что можно было ослепнуть.

И Адам, зажмурившись, осторожно поцеловал самую серединку этой улыбки, ощутив беззвучный смех на своих губах. Самый быстрый, легкий и невинный поцелуй в его жизни немедленно вернулся обратно — Ася чмокнула его куда-то в подбородок и, поднырнув под его руку, вернулась в детям.

— И как мы будем уговаривать папу? — спросила она высоким голосом.

Обессиленно, как будто пробежал стометровку, Адам закрыл холодильник и прислонился спиной к его прохладе.

У Аси была розовая шея и розовые уши, и это самым неожиданным образом порадовало. Не только же ему испытывать постоянное волнение. Преисполнившись решительности, которая обычно была ему совершенно не свойственна, Адам сделал несколько шагов и накрыл руку Аси, лежавшую на столе, своей. Она крупно вздрогнула и посмотрела на него с изумлением.

— Что?

Прежде его прикосновения не вызывали такого эффекта.

— Ваш телефон.

— Что с ним такое?

Адам забрал у нее старенький, потрепанный жизнью аппарат.

— Сколько ему лет?

Она задумалась.

— Пять?

— Безобразие какое. Кто-нибудь видел мой планшет?

Ева пискнула и уронила шахматы.

Ася засмеялась. Она уже снова была совершенно спокойной, непрошибаемая женщина. Адам задумчиво крутил в руках ее обшарпанный телефон и прислушивался к себе.

Хотелось дарить букеты и петь серенады.

Экий треш.

А ведь он даже ни одного сентиментального романа не прочитал.

Однако Асю занимали другие мысли.

— Ева, любовь моя, — промурлыкала она нежно, — а что случилось с папиным планшетом?

— Его Васька уронила, — пролепетала та поспешно.

— Что? — опомнился Адам. — Мой планшет? Мой клевый дорогой новый планшет?

Ева спряталась за Димдима.

— Васька в последнее время просто невыносима, — посетовала она оттуда.

— А я вообще разрешал кому-нибудь пользоваться моим планшетом? — задался вопросом Адам, ощущая себя обделенным и несчастным.

Он прошел вперед и лег на диван, закрыв глаза.

— Пап? — встревожилась Ева.

— Это в нем бабушка проснулась, — пояснила Ася. — Но расскажи мне, для чего Ваське вообще понадобился планшет.

— Она хотела кое-что посмотреть, но он не включался.

— Конечно, — простонал Адам, — он запаролен под отпечаток пальца. Им не надо стучать по столу.

— Ничего и не по столу, — возразила Ева неуверенно и, подумав, честно добавила: — по полу. Асин папа так чинил фонарик.

— Айпадом! По полу! Мне нужна валерьянка!

— Бедненький, — ехидно пожалела его Ася. — Теперь вы, может, вернете мой телефон?

— Ни за что. Вы постоянно с кем-то чирикаете. Моя дочь растет как сорная трава.

Даже с закрытыми глазами он мог представить, как Ася сдвигает брови.

— Это еще что за приступ самодурства? — спросила она с недоумением.

— В нем проснулся дедушка? — спросила Ева.

— А можно разобрать планшет, если он все равно сломан? — спросил Димдим.

Адам сделал царственный жест рукой, отгоняя их от себя.

— Я куплю вам новый телефон, — сказал он со скромностью истинного величия.

— Вам? — переспросила Ася. — Еве Великой?

— Вам, несносная вы женщина.

— А мне? — встряла Ева.

— Женщины, вы все меня разорите, — пожаловался Адам. — Димдим, иди сюда. Мне срочно нужны крепкие мужские объятия. Может, ты останешься жить с нами? В этом доме явно процветает гендерное неравенство.

— Я могу, — согласился Димдим, хлопая его по плечу.

— Надеюсь, что ваш ребенок будет мальчиком.