Филипп Эриа - Ярмарка любовников
После возвращения Бебе в Париж Пекер, признавая справедливость слов Бруно, стал более серьезно относиться к тренировкам. Долгое время он вел безрезультатные переговоры с одной американской кинокомпанией, как вдруг на горизонте замаячил настоящий контракт: наконец речь зашла о больших заработках и скором его отъезде. Лулу заверил руководство французского филиала компании, что может одинаково хорошо исполнять роли интеллектуалов и боксеров. И, подобно школьнику, грызущему в ночь накануне экзамена учебники, в которые до этого ни разу не заглядывал, он, прибежав в панике к Бруно, попросил:
– Дружище, мне теперь не до смеха: пора тебе тряхнуть стариной! Остался всего один месяц! Сделай мне такое тело, чтобы они там все в Голливуде усохли от зависти! Конечно, я не собираюсь переплюнуть Вейсмюллера. Однако мне надо быть хотя бы на уровне Кларка Гейбла или Гарри Купера. Не забывай, что в Америке, как только появляется новая звезда, она обязательно демонстрирует зрителям с экрана свои телеса.
Что же до Нино, то от него не было вестей с самой весны. Только Пекер виделся с ним на Балеарских островах. Он рассказал остальным приятелям, что несколько месяцев тому назад папаша Монтеверди предъявил сыну ультиматум и потребовал его приезда домой на зимний сезон. Вероятно, после неожиданной размолвки с мадам Маркез Нино, оказавшийся без су в кармане и не имея ни единого приглашения, был вынужден отправиться в Пьемонт, к родным пенатам.
В середине октября они получили от него письмо: вечером в понедельник он приезжает на несколько дней в Париж. И на следующее утро хочет навестить друзей у Бебе.
Наконец все приятели собрались. По мере того как прибывали Реми, Жожо, Аулу и Борис, они тотчас же переодевались и входили в тренажерный зал.
Бебе Десоль, первым приступивший к тренировке, дал себе короткую передышку, рассматривая себя с ног до головы в огромном зеркале.
– Мики, – обратился он к Реми, уже успевшему изрядно потрудиться над своей фигурой, – подойди-ка и оцени взглядом художника мышцы моего живота. Мне кажется, они стали рельефнее.– Затем, спустив на бедра трусы, добавил: – Струны моей лиры, как всегда, натянуты!
– Правда, – подтвердил Реми, – ты в прекрасной форме.
– Хорошо, но я могу тебе признаться, что мне это дается ценой огромного труда!
После этого они снова подошли к своим тренажерам. Бруно был с ними строг.
– Господин Борис, у вас одышка! Это результат вашего увлечения шампанским и коктейлями. Вы заметно сдали по сравнению с весной. Я имею в виду ваше дыхание. Все потому, что вы набрали лишний вес. Господин Лулу, втяните живот, перевернетесь. Нет… нет… не останавливайтесь, вы можете сделать двенадцать переворотов. Продолжаем: девять!.. десять!.. одиннадцать!.. Господин Мики, совсем неплохо, но взгляните на ноги господина Бебе. Вот это работа. Господин Лулу, вы отстаете от всех.
– Кажется, меня свела судорога, – ответил Лулу.
– Вам плохо? Если бы у вас была судорога, вы бы не сомневались, а кричали от боли. Какое же, право, несчастье быть таким хитрецом! Я напишу вашему Кларку Гейблу, что он может спать спокойно. Всем лечь на живот, ладонями на ковер, руки на ширине плеч! Начали: р-раз!.. Господин Лулу, разве я говорю на иностранном языке, когда прошу вас не сгибаться? Вдох! Ч-четыре…
Когда на пороге появился Монтеверди, Бруно разрешил своим подопечным немного передохнуть. Они обступили приятеля.
– Ну, – воскликнул Бебе Десоль, – рассказывай, что с тобой приключилось.
– Я был у отца, – ответил Нино.
– Ты как-то странно выглядишь, – сказал Пекер.– Ты не хочешь переодеться?
– Нет, я очень спешу. В моем распоряжении всего минуть десять. А еще столько надо сделать! – И добавил: – Еще со столькими друзьями распрощаться.
– Что?.. О чем это ты говоришь?.. Ты снова уезжаешь?! – воскликнули все в один голос.
– Да, я снова уезжаю, – ответил Нино.– Завтра вечером я возвращаюсь в мой Пьемонт и остаюсь там навсегда.
И ему пришлось им рассказать: про ультиматум отца, про обеспеченное существование, обещанное ему, если он не покинет родные края, и, наконец, про то, что он согласился.
– Ты принимаешь нас за дураков? – сказал Лулу.– Под этим что-то кроется. Ты что, подхватил известную болезнь?
– Нет, Лулу, дело в том, что, после того как прошел месяц с момента моего приезда домой, я с удивлением обнаружил, что мне там совсем нескучно.
– А чем же ты там занимался?
– Ну, там было чем заняться. А сколько раз мне приходилось брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения!
– Дорогой Муссолини!..– воскликнул Пекер.– Нет, вы только его послушайте! И на что же похожа твоя деревня, на ферму?
– На ферму! Лулу, какой же ты смешной! На ферму!.. У нас шесть, восемь, десять подворий! Ты представляешь, что это за хозяйство? Разве ты не знаешь, что мы владеем участком земли в триста гектаров?
– Мы владеем, – передразнил его Лулу, – у нас. Это не твоя собственность, а твоего старика…
– Это принадлежит семье. Но отцу и сестрам нужна моя помощь. В горных долинах леса растут сами по себе и не требуют, чтобы ими занимались. Но на равнине, засеянной пшеницей и кукурузой, совсем другое. А сколько труда отнимают виноградники!
– Виноградники? – спросил Бебе Десоль.– А какое вино вы там делаете? Кьянти?
– Не говори так! В наших солнечных краях занимаются изготовлением барбера и в особенности сладкого и изысканного барроло. А какие у нас мускаты, совсем не хуже, чем в Асти!
– Ах да, «асти спуманте», – подсказал Манери. Теперь уже все внимательно слушали Нино. Никто больше не подтрунивал над приятелем, и даже Бруно поднял голову, прислушиваясь.
– Да, – воскликнул Монтеверди, – я совсем забыл о шелковице!
– О шелковице? – переспросил его Борис.
– О шелковице, используемой для изготовления шелка? – спросил Реми.
– Естественно, – ответил Нино.
– Так, значит, – сказал Манери, – вы еще выращиваете червей-шелкопрядов…
И Пекер мечтательно добавил:
– О! Подумать только!..
Наступила тишина.
– Каждый день, – продолжал Нино, – надо выполнять определенную работу, потому что, если что-то не сделаешь, не сможешь пережить зиму. У нас очень суровая зима. Снежная.
– Идет снег? – спросил Реми.
– В Италии? – не поверил Борис.
– Да-да, у нас очень холодно зимой, зато летом очень жарко. Ведь от моря нас отгораживают горы.
– А природа там красивая? – спросил Реми.
– Восхитительная, дорогой Мики! Грандиозная! Если бы ты только мог видеть! Равнины и горы, долину Стура…
И взгляд его полуприкрытых глаз устремился куда-то вдаль.
– Если бы я знал, – сказал Бебе Десоль, – ведь я не раз был в Италии с Ровлинсон, – обязательно посетил бы ваши края…
