Татьяна Алюшина - Девочка моя, или Одна кровь на двоих
«Господи, да что же это такое?! Да не мог он так измениться!!! Кто угодно, но только не Дима! Никакие богатства, достижения, власть, обстоятельства, оплеванная, преданная любовь, если таковая у него случилась в жизни, не могли так его изменить, превратив в денежно зависимую сволочь!!!»
Она точно знала! Она только не знала, как теперь с этим жить и что делать, как понять, что с ним и с ними сейчас произошло!
И совсем уж непонятно, почему она, Мария Владимировна Ковальская, профессор, человек с мировым именем и заслугами, не убежала, как только вскочила с дивана?!
Почему она не ушла – ведь всем своим видом, настроением он подчеркнул, что отпускает ее, путь свободен, и она может бежать со всех ног так далеко, как только сможет, хоть в Китай или в Японию, куда ее настойчиво приглашают работать!
«Почему ты не уходишь, Маша, а стоишь тут?»
Потому что во всем этом было что-то не так… и душа хранила чувствование и ощущение того мига, когда она поняла, что Дима рвет себе сердце!
Обижая ее, рвет в клочья свое сердце!!!
Машка тряхнула головой и удивилась – ну, надо же! Вечер, а ей казалось, ночь глубокая – жизнь прошла, и наступила глубокая ночь! Наверное, уже навсегда.
И вдруг…
Словно ангел коснулся ее головы, открыв разум пониманию, подарив озарение, прогнавшее черную дыру внутри, заделав, не оставляя шва, трещину, вернув жизнь назад, – на Машку снизошло озарение!
«Он меня узнал!!! Он узнал меня сразу, и его задела ужасно и обидела моя холодная отстраненность и подчеркнутое неузнавание!!! Еще как обидела! Как меня, причиняя боль! И еще! Он ревнует меня к прошлому без него и к Юрику! Именно потому, что Юрик такое ничтожество липкое! Да как же я сразу-то не поняла?!»
И ее, как святой водой, омыло осознанием истины и того, что Дима никогда, ни при каких обстоятельствах не сделал бы ей плохого!
Он смотрел на нее из комнаты, через террасу, на ее узкую спину, сидя в той же позе на полу, смотрел зло – ушла бы скорее! Он и так все понял про себя, про нее, про то, что ему теперь жить всю оставшуюся жизнь с тем, что он тут наворотил, потеряв Машку!
Уходи! Скорее! Ну!!!
Дмитрий уже жил в том будущем, где ее нет, а осталось только холодное презрение не узнавшей его Машки. И он смотрел ей в спину тяжелым взглядом и торопил: «Беги! Ну! Что ты жилы из меня тянешь?!»
Она повернулась и пошла к нему. Услышала, наверное.
Притормозила у стола, за которым так и не состоялся их «дачный» обед, взяла со стола бутылку, вошла в комнату, сделала пару шагов влево к большому окну, оперлась спиной о высокий подоконник и, не сводя взгляда с Победного, отпила прямо из бутылки.
– Слушай, а ты знаешь, где здесь кухня? – махнула она куда-то неопределенно бутылкой, зажатой за горлышко в руке.
Он смотрел непонятно, тяжелым взглядом, не двигаясь и не меняя позы – одна нога вытянута, вторая согнута, вытянутая рука на колене. Молчал, рассматривал Машку.
– Пироги печь собралась? – спросил неприязненно после продолжительной паузы.
Машка призадумалась над предложением, хлебнула еще разок по-простецки, «по-нашему» из бутылки и отказалась от лишней кулинарной масштабности:
– Нет, пироги – это как-то слишком. Есть хочется. Давай сделаем набег по-тихому. Бутербродов сварганим.
Победный ничего не понял! Что это с ней? Что за спокойный тон, ей что, мало?! Или безразлично, что здесь сейчас было?! Или…
Ладно. Посмотрим.
– Ну, идем, сварганим, – согласился устало.
«Ах ты ж умница, Машенька! – боялся радоваться Осип. – Ну, прости ты его, козла! Может, что и сложится? Может, еще, а?»
Присутствуя неслышной тенью, он пришел раньше их на кухню, разогнав всех, чтобы не мешали.
А вдруг она что-то изменит?
Машка распахнула холодильник, разглядывая содержимое.
– Ты любишь бутерброды? Такие большие, сложные, со всякой всячиной?
Сопроводив гостью в кухню, Дмитрий широким разрешающим жестом предоставил ей инициативу и, скрестив руки на груди, присел на край столешницы и настороженно ждал, что же будет дальше.
– Со всячиной не люблю, – сообщил он.
– Ну, хорошо! – согласилась Маша, доставая подходящие ее кулинарным замыслам продукты. – Пусть будет с конкретиной. А где хлеб?
– Не знаю, – пожал он вяло плечами, – ищи.
Пооткрывав ящики, она нашла нарезанный квадратный хлеб для американских сандвичей.
– Подойдет! – бодро резюмировала, осмотрев находку. – Только будут не сандвичи, а бутеры!
И засунула два куска в тостер. Быстренько нарезала помидоры кружочками, буженину добрыми кусками, достала из холодильника майонез, листья салата, какой-то сыр и, за пару минут соорудив два красавца бутерброда, положила их на тарелки и одну сунула Дмитрию в руки.
И уселась на длинный рабочий стол, как раз напротив Дмитрия Федоровича.
Переплетя ступни в лодыжках, болтая ногами, как девчонка, Мария Владимировна взяла в одну руку бутерброд, в другую за горлышко принесенную с собой бутылку, порассматривала (не без гордости) свой кулинарный шедевр, откусила порядочный кусок и зажмурилась от удовольствия.
– М-м-м!
Он смотрел, не понимая, и начинал понемногу заводиться – что за игры? Дамочка захотела продолжения? К чему весь этот театр?
«Машка, тебе чего еще надо? Не хватило впечатлений?»
Прожевав, она открыла глаза, сделала глоток из бутылки и почти весело поинтересовалась:
– Дим, а как Федор Федорович и Лидия Андреевна? Здоровы?
Опля! Фуэте, переворот, а может, и сальто с удачным мортале и приземлением!
Победный оторопел от неожиданности и, медленно поставив тарелку с так и не тронутым бутербродом на стол, недоверчиво спросил:
– Ты меня узнала?
– Ну, конечно, узнала! – с девчоночьим энтузиазмом разъяснила незадачливому кавалеру Маша. – Сразу. Еще на пляже! Как я могла тебя не узнать, Дима? Я же была влюблена в тебя не знаю до чего – до одури!
Действительно, как она могла его не узнать! И жизнь попросилась назад к Дмитрию Федоровичу, и сердце застучало, кровь побежала по своим дорожкам, размораживаясь.
А он и не чувствовал до этого момента, что заледенел.
– И страдала ужасно! – Она еще раз откусила, жевала, говорила, размахивая бутербродом и бутылкой в руках, помогая жестами рассказу. – И дневничок завела, в который записывала события из жизни, связанные только с тобой! Что-то вроде: «Сегодня Дима поздоровался со мной и улыбнулся аж два раза! Ура!!!» Или: «Он самый лучший, самый-пресамый красивый!! Мы вместе ходили в магазин за молоком и хлебом!» И, само собой разумеется, целый рассказ о совместном посещении пляжа, прыжка с камня и последующей прогулке по городу! Я его полночи писала под одеялом с фонариком, чтобы бабушка не застукала. Сплошные восклицательные знаки и преувеличенная степень! А ты был такой…