Линда Ленхофф - Жизнь à la mode

– Мы все окажемся на улице, – печально, с ноткой отчаяния произносит Нина.

– Сходи купи себе булочку, – предлагает Моник.

В письме говорится, что окончательное оформление сделки и реорганизация состоятся через два месяца. Тех, кому придется уйти, проинформируют за две недели, и они получат «достаточное выходное пособие». Мне от этого не легче. Я работаю здесь уже много лет, сразу после колледжа. Работала, когда была замужем за Джошем, когда Джейни впервые расторгла помолвку. Я сижу на одном и том же стуле уже более восьми лет. Его тоже «подвергнут реорганизации»? Когда я пришла сюда работать, мои родители еще были женаты. Мне нравится здесь, нравится повседневная суета, нравится работа, которой у меня, возможно, не будет уже через два месяца. Все эти мысли стремительно проносятся в сознании, Я заберу домой свою коровью табуретку, и там она займет место в углу или под кухонным столом. Бесполезная. Уволенная. Я должна буду искать новую работу.

– У меня нет резюме, – признаюсь я. – Всю жизнь я работала только здесь.

Понимаю, что это звучит патетически, но мне наплевать.

– Ей тоже купи булочку, – просит Моник Нину, которая вертится на табуретке.

Внезапно я вспоминаю докладную Сондры, обвинения в том, что я недостаточно серьезно отношусь к своим обязанностям. Новые хозяева прочтут это, но они же не знают, что мы все считаем Сондру ненормальной. Возможно, впрочем, что, прочтя ее докладные обо всех сотрудниках, они заподозрят неладное. Но в своем нынешнем истерическом состоянии я абсолютно уверена, что они заметят лишь докладную насчет меня. И конец.

Том складывает из своего письма замысловатую фигурку-оригами. Я смотрю на свой лист, и все расплывается у меня перед глазами, наверное, от того, что по щекам бегут слезы. Я не в силах сдержаться.

– О нет! – восклицает за моей спиной Моник.

– Не плачь, пожалуйста, – говорит Том.

Они все суетятся вокруг, но я роняю голову на руки. В детстве мы делали так, когда уставали. Мне нужно вздремнуть. Я хочу лечь в кроватку, а когда проснусь, чтобы было печенье. И шоколадное молоко. Я вовсе не плакса, просто ничего не могу с собой поделать. Все исчезают. Уходят ли они на самом деле или я просто перестаю замечать их, не знаю. Мне все равно. Мне нужно, чтобы рядом был кто-то взрослый, кто ласковым голосом почитает мне добрую книжку с красивыми картинками, и я тихонько усну.

Когда я открываю глаза, передо мной на столе стоит коробочка с салфетками. Это наверняка от Моник. Нина положила рядом большую булочку с шоколадом, по виду не имеющую никакой питательной ценности, но зато она специально для меня. Том принес пластиковую бутылочку сока и бумажного краба – это, должно быть, его экземпляр официального письма в новой жизненной форме. Клешнями даже можно шевелить.

Я вытираю слезы, отпиваю глоток сока и учу краба вынимать клешнями кусочки шоколада из булочки. Примерно через час, когда передо мной вырастает небольшая кучка шоколадных крупинок, замечаю, что пришло время ленча.

– Пошли со мной, – зовет Моник. – Я куплю тебе гамбургер.

– Я не люблю мясо.

– Ты совсем закисла, тебе надо развлечься.

Подхватываю сумочку и иду за Моник. Мы направляемся в японский ресторанчик по соседству. Моник заказывает саке.

– Издательство «Всякая всячина»? – удивляюсь я. – Неужели это приличное название для солидной фирмы?

– Пока они не заставляют нас носить футболки с такой надписью, какая разница?

– У тебя нет связей наверху? Нельзя ли как-нибудь разузнать, кого собираются уволить?

– Нет, к сожалению.

Я вздыхаю и смотрю на свое саке. Не думаю, что выпивка сейчас – это хорошая идея. Моник подвигает мне стаканчик.

– Считай, что это горячий бульон, – советует она, и я делаю глоток.

– Очень сладкий бульон.

– Хочешь последние новости? – спрашивает Моник, после того как заказала целое блюдо суши, и вопросительно приподнимает брови. Я делаю то же самое. – Трое наших редакторов уволились сегодня.

– Без выходного пособия?

– Полагаю, они все заранее устроили.

– Подробности.

– Рэчел отправляется на гастроли со своим ансамблем.

– Bay! – восклицаю я. – Она все-таки сделала это.

Рэчел, один из главных редакторов, ей, как и мне, слегка за тридцать; она уже давно играет на ударных в рок-группе «Переводчики». Они выступают у нас на рождественских вечеринках. Каждый член группы говорит как минимум на четырех языках, и они пользуются популярностью.

– Регги нашел работу в одном из мужских модных журналов, – продолжает Моник.

Регги всегда великолепно одет, он единственный в нашем офисе, кто пользуется одеколоном.

– От него всегда пахнет крем-содой, – замечаю я.

– Возможно, он нашел свою судьбу, – отзывается Моник. – Карл тоже уходит, в «Дискавери юнайтед».

«Дискавери», наш конкурент, издает в основном научно-популярную литературу. Вроде «Ваш друг Вселенная» или «Подружись с муравьями».

– Но каким образом они все узнали и успели найти новую работу? Или это совпадение?

– Я не верю в совпадения.

– Значит, Карл все знал?

– Значит, раз в пять лет он сообщает достоверные сплетни.

Официантка приносит суши в почтительном молчании, словно понимая, что надо быть деликатной с людьми, оказавшимися на пороге безработицы.

– Что будем делать? – спрашиваю я.

Моник макает в соус калифорнийский ролл.

– Мы будем хорошими скаутами. Мы будем всегда готовы.

– Ясно.

– Мы закажем еще саке, – продолжает Моник. – И подсчитаем, сколько у нас осталось неиспользованных дней отпуска.

После работы на выходе из офиса встречаю Роя, рассыльного. Он все так же сидит на ступеньках.

– Мир перевернулся, я совершенно уничтожен, – печально говорит он.

Присаживаюсь рядом.

– Вы не можете оставаться на одном и том же месте, – продолжает Рой. – Вот и сейчас жизнь разбросает нас всех по разным частям издательского мира, а кое-кто вообще попадет в ловушки рекламного бизнеса. Перспективы угнетают меня.

– Все возможно, жизнь порой круто меняется, но все образуется, – утешаю я его.

Странно, но паническое настроение Роя успокаивает меня, и на миг я даже перестаю бояться будущего.

– Я с трудом привыкаю к новым обстоятельствам, – признается Рой. – В однообразии и монотонности я расцветаю.

Похлопываю Роя по плечу.

– Однообразие может стать твоим врагом. – Я пытаюсь говорить в его манере. – Все наладится, вот увидишь.

Надеюсь, это звучит убедительно и он не слышал о моих утренних рыданиях.

– Где мне найти тебя, если жизнь разбросает нас? Я словно затерялся в густом тумане будущего, задыхаюсь там.