Анна Дубчак - Жертва страсти, или Роман в стиле порно
– Ты не помнишь меня девочкой? – неожиданно спросила Майя.
– Помню. Сара показывала твои фотографии. И что дальше?
– Я была жутко некрасивая.
– Знаешь, мне твои душещипательные истории ни к чему. Я приехала сюда, чтобы отдохнуть. И это просто какой-то ужас, что здесь, в этом раю, встретила тебя.
– Это не ужас. Это закономерность. Мне позвонила Сара – я в это время жила в Берлине – и сказала, что у тебя билет до Сан-Сальвадора. Занесла же тебя нелегкая. Я два дня ищу тебя по всему острову.
– Вообще-то я прекрасно обходилась и без твоего общества. И нечего меня записывать в подруги. Говори, какое у тебя ко мне дело, и расстанемся по-хорошему.
– Принцева убила я.
Наталия выронила стакан с содовой. Он упал, но не разбился. И только на розовом ковре появилось темное пятно.
– Меня это не интересует.
– Он был помешан на Стелле, а я ревновала.
– Да подите вы к черту со своей ревностью! Если все из-за ревности будут убивать друг друга, то что получится? И ты еще так спокойно говоришь об этом!
– Я ношу это в себе, как мертвого ребенка, и не знаю, как мне жить дальше.
– Сара знает?
– Знает.
– Вот и посоветуйся с ней. Она умеет реанимировать оптимизм и благостное мироощущение. У нее это хорошо получается. Ты сказала мне? Излила душу? И – до свидания. Сейчас мне принесут обед, после чего я посплю часа три-четыре. А ты будешь метаться между аэропортами в поисках фланелевой жилетки, в которую можно будет выплакаться. Зачем я тебе? Ну убила ты Принцева, убила талантливого мужика, красивого, молодого, любившего свою жену и мечтавшего… Господи, и так все ясно. Мне больше всего в этой истории жалко Стеллу. Вы вот удовлетворяли свои амбиции, набивали мошну деньгами, по уши увязли в дерьме, а Стелла из-за ваших грязных делишек и сомнительного свойства чувств лежит в психушке и зализывает раны. Это, по-твоему, справедливо?
– Мы не оставим ее. А здесь я вот еще для чего… – Она достала из сумочки конверт. – Это твой гонорар. От Сары. Она благодарит тебя за все, что ты для нас сделала, и надеется, что, когда ты вернешься домой, вы помиритесь.
– Это все? Негусто. – Наталия взяла конверт, вскрыла его и пересчитала деньги.
– Нет, не все. Сара сказала, что, если ты согласишься поехать со мной в Берлин, там тебя ждет еще один сюрприз.
– В Берлин? – Глаза ее заблестели. Пусть себе Логинов гоняется за своими преступниками и питается одними концентратами, раз он такой принципиальный и честный. Будь он поумнее, то сидел бы сейчас здесь, в этом номере, и пил холодный джин с тоником. Но он сам выбрал свой путь. – Значит, говоришь, в Берлин?
Она заметно оживилась, сняла халат и переоделась в зеленое платье из хрустящего упругого шелка. Затем подошла к телефону:
– Девушка, я заказывала в четыреста восьмой номер обед. Будьте добры, два обеда. – И, повернувшись к Майе, следящей за ней удивленным взглядом, спросила: – Ты когда-нибудь пробовала омаров с лимонами? Нет? Вот и отлично… Девушка, и шампанского, розового и очень холодного.
Она положила трубку и подошла к окну. За пляжем, напоминающим пеструю ткань, шумел океан. Белое солнце заливало все вокруг своим жарким светом и сверкало на стеклах зданий, магазинов, похожих на застывшее голубое желе бассейнах. Но хотелось контрастов. Хотелось в пасмурный, чопорный Берлин с его строгими улицами и старинными зданиями, музеями и театрами, маленькими кафе и ресторанчиками. Хотелось услышать резкую, словно рубленую, немецкую речь, послушать геометрически выстроенную классическую немецкую музыку.
Повернувшись к Майе, которая продолжала с интересом наблюдать за происходящими с ней метаморфозами, Наталия вдруг с ужасом поняла, что известие о возможной поездке в Европу произвело на нее большее впечатление, чем признание Майи в убийстве. Неужели она так очерствела, что перестала воспринимать смерть как явление противоестественное?! Она сидит в одной комнате с убийцей и тем самым как бы принимает этот факт как должное. А взяв деньги, расписывается в сообщничестве.
– А как ты его убила? Что ты при этом чувствовала?
Майя достала сигарету. Она сидела, опустив голову, и молчала. А потом сказала:
– Я написала ему любовное письмо, в котором умоляла о встрече. А он показал его Стелле. Она позвонила мне и сказала, что она все знает и это не является для нее новостью, что она очень сочувствует мне. Извинилась за мужа за то, что он прочитал ей письмо, и пригласила меня в гости, на чашку чая… – Она горько усмехнулась. – Я приехала к их дому за час до назначенного времени и застала как раз тот момент, когда Принцев собирался выходить из машины. Понимаешь, они приглашали меня на чашку чая. Из жалости. Собирались, наверное, вправить мне мозги. Но и не прийти я тоже не могла. Ведь я же зависела от них, от него. Но больше всего меня убивала мысль о том, что после чая, когда я уеду домой, Стелла ляжет в кровать с Принцевым… И возможно, они посмеются надо мной. А потом… займутся любовью. А я в это время буду давиться слезами в своей холодной постели.
– Неужели ты так сильно любила его?
– Да. Поэтому-то я и выстрелила. У меня был пистолет с глушителем, мне дал его сам Принцев на всякий случай. Он вообще был заботливым. Когда я поняла, что он мертв, я вытерла пистолет шарфом и сунула ему в карман. А потом… потом поднялась к Стелле и как ни в чем не бывало пила с ней чай. С тортом. Стелла то и дело подходила к окну: ждала мужа. Пока не поняла, что машина-то стоит, а его все нет и нет. Она выбежала из дома, а дальше даже страшно вспоминать…
Наталия ничего ей не сказала. «Она будет жить с этим всю жизнь. А что может быть ужаснее?…»
В дверь постучали. «Это принесли обед. Жизнь продолжается».
