Светлана Демидова - Интерьер для птицы счастья
Саша закрыла дверь в кухню и прошла в комнату. Она хотела было приняться за розетку, поскольку крахмал, который действительно ей сварила на кухне Наташа, уже впитался в доску и высох, но побоялась, что опять увлечется, а потом проспит на работу. Надо постараться достойно пережить это тридцатое декабря – последний рабочий день уходящего года.
В отделе по-прежнему царило напряжение. Обстановка казалась взрывоопасной. Марьяна Валерьевна была не по-новогоднему черна лицом и, что называется, не прибрана. На ней был весьма невыразительного цвета свитер с растянутым воротом, а губы – бледны и не накрашены. Саша, как могла, ежилась за своим компьютером и считала часы с минутами до конца рабочего дня, когда она сможет вернуться домой и на целые новогодне-рождественские каникулы забыть и о Марьяне, и о Халаимове, и вообще обо всем, что так неприятно тревожило и раздражало ее на работе.
Из отдела Саша старалась не выходить, чтобы не столкнуться с Владимиром в коридоре. Подруга Ольга была в отгуле, и это дало Саше возможность даже не ходить на обед.
Перед тем как надеть шубу и уйти в кафе, где обедали все сотрудницы отдела, Марьяна Валерьевна все-таки подошла к Саше и задушевно произнесла:
– Простите меня, Саша. Я была не права. Наговорила вам всякой ерунды в кабинете… Халаимова. Ничего не бойтесь. Я не собираюсь вам мстить. Это был жалкий вопль бабы, которой предпочли другую. Простите.
Терехова набросила шубу и пошла на обед. Саша чуть не разрыдалась. Начальница попросила у нее прощения! Мало того, что это вообще дело небывалое, так еще… Она же не знает, что… Она вообще ничего не знает… Саша еще не могла сформулировать словами то, что томило ее. Все еще было в области подсознания, но она уже понимала, что виновата перед Марьяной так, что даже и попросить прощения у нее не сможет, потому что ни одна жена этого никогда не простит.
Перед уходом из инспекции уже одетая Саша все же столкнулась в гардеробе с Халаимовым. Он поздравил ее с наступающим Новым годом, а взгляд его спрашивал другое: «Все-таки не любишь?»
Саша печально покачала головой и еле слышно прошептала:
– Прости.
Она шла домой и думала о том, что на один сегодняшний день выпало слишком много просьб о прощении. Владимиру это ее «прости» не поможет, а Марьяна Валерьевна очень скоро пожалеет о том, что унижалась перед своей подчиненной. Саша поморщилась от душевной боли и прибавила шагу. Она хотела поскорее взглянуть в глаза Влада. Хотела немедленно знать, обрадуется он ей или нет.
Влад обрадовался. Он так улыбнулся и так бросился ей навстречу, что в Сашиных сосудах открылись ранее закрытые шлюзы, и в кровь потекли горячие волны какого-то нового вещества, которое еще никогда не вырабатывал ее организм. «Он мне нравится, – подумала Саша. – Как же мне нравится чужой муж! Я чувствую его всем телом! Какая же я преступница!»
Влад схватил ее за руку и повел в кухню. Она не была еще до конца готова, но все уже было понятно. Две женщины-птицы нашли свои места на стене, где сходились, вихрясь в извечной борьбе, День и Ночь. Не хватало еще розетки, которую Саша даже не успела начать расписывать, растительного орнамента на некоторых полках, и голубоватая дверь с синим стеклом стояла прислоненной к стене коридора.
– Ну как? – спросил Влад.
– Лучше и быть не может, – честно ответила Саша. Она огляделась по сторонам и, не найдя членов тереховской бригады, спросила: – А где все?
– Я отпустил их. Надо же людям к празднику подготовиться. Я сейчас навешу дверь, а если вы успеете за сегодняшний вечер… ну… и за завтрашнее утро расписать розетку и вот эти синие полки, то, как я и обещал, встретите Новый год в эксклюзивной кухне. Успеете?
– Не знаю… Я постараюсь. Мне очень хочется успеть. А вы… – Саша вдруг испугалась, что Влад сейчас навесит дверь, уйдет и она больше никогда не увидит его у себя дома. – Вы придете завтра… чтобы повесить розетку… – Конец этого предложения до того съежился у нее во рту, что оно потеряло свой вопросительный знак.
Он кивнул, и Саше показалось, что у него тоже не хватило сил на полноценный ответ. Она хотела сразу броситься к росписи, но Влад предложил ей все-таки выпить чаю, и Саша сразу почувствовала, как зверски проголодалась.
– Вы знаете, а я ведь сегодня и не обедала, – сказала она и осеклась. Ему совершенно незачем знать, почему она не обедала. Саша виновато взглянула на него и добавила: – Не хотелось почему-то…
Влад опять кивнул, и они молча выпили чаю с бутербродами, которые быстро приготовила Саша. Ей было очень не по себе. Она мечтала вырваться из наэлектризованной обстановки своего отдела, но дома ей стало еще хуже. С трудом проглотив последний кусок, Саша поставила чашку в мойку и преувеличенно бодрым голосом сказала:
– Ну, я пошла писать розетку.
Влад в третий раз молча кивнул. Он действительно быстро навесил дверь, пожелал ей успешной работы и ушел, обещая зайти часам к двенадцати последнего дня уходящего года. Когда за Тереховым захлопнулась дверь, Саша уселась на пол своей эксклюзивной кухни и горько расплакалась. Она старалась не думать, о чем плачет. Просто выливала из себя слезами накопившееся напряжение сегодняшнего дня.
Плакать она перестала как-то сразу, мгновенно, потому что поняла: если не перестанет, то разболится голова и работать она не сможет. Саша поднялась с пола, плеснула себе в лицо холодной воды и принесла в кухню из комнаты круглую доску. Теперь надо подбирать краски так, чтобы они гармонировали с общим колером стен и мебели.
К одиннадцати вечера розетка была готова. Сашу пошатывало от усталости. Кроме двух бутербродов утром и двух, которые она съела в компании с Тереховым, больше ничего у нее во рту за сегодняшний день не было. Она подумала, не сделать ли яичницу, но решила, что сил на подобный подвиг у нее не хватит. Саша прошла в комнату, рухнула на диван и заснула с руками и лицом, вымазанными красками.
Все утро она трудилась над орнаментом мебели и в половине одиннадцатого, вымотанная до предела, с трудом засунула непослушное тело под душ. Она еще сушила волосы полотенцем, когда пришел Влад. Саша ойкнула и побежала переодеваться. Судорожно перебирала «плечики» в шкафу и не нашла ничего лучшего, чем старенькие синие джинсы и голубой джемперок, который давно уже не носила на работу. Надо, чтобы Терехов понял, что она вовсе и не для него переодевалась.
Когда Саша вернулась в кухню, Влад уже повесил розетку между двумя птицами. Интерьер приобрел законченность, и Саше от этого вдруг стало грустно. Терехов мгновенно прореагировал.
– Не грустить! – строго сказал он, сходил в коридор, принес объемистый пакет и выставил из него на стол бутылку шампанского и маленький нарядный тортик, выложил пару нарезок колбас твердого копчения и килограмма два фруктов.
