Джил Мансел - Все кувырком
– Я уверена, – радостно сказала Максин. – Директор по подбору актеров – мой друг. Ну пожалуйста, скажите, что я могу поехать! Разве я много прошу? Если я сяду завтра на восьмичасовой поезд, то буду дома в шесть.
– А я сегодня улетаю в Амстердам. Что вы собираетесь делать с Джошем и Эллой? Возьмете их с собой в Лондон?
Он так вредничает, подумала Максин, потому что не хочет, чтобы она прославилась и сделала карьеру в шоу-бизнесе, ведь ему тогда придется искать новую няню. Мужчины такие эгоисты!
– Здесь Серена, – напомнила она. – Завтра она не занята. Почему бы ей не присмотреть за детьми?
– Я не ребенок, – выглянул из кухни Джош. – Мне девять с половиной лет. Максин, мы не наелись. Сделайте нам еще сандвичей с арахисовым маслом и джемом.
– Ты не ребенок, – возразила Максин. – Тебе девять с половиной лет, а я занята спором с твоим отцом. Сам делай свои ужасные сандвичи.
– О чем вы спорите?
– Я хочу поехать на прослушивание для телевизионной рекламы, – грустно сказала Максин. – А твой папа меня не пускает.
– А это долго? Она вздохнула.
– Всего пару часов.
У Джоша загорелись глаза. Повернувшись к Гаю, он сказал:
– Ох, папа, ну скажи «да»! Если Максин покажут по телевизору, я расскажу всем друзьям в школе. Они умрут от зависти… Пожалуйста, скажи, что ей можно поехать на прослушивание!
Максин скрестила пальцы за спиной и пообещала себе никогда не дразнить Джоша Таней Тревельян. Гай с подозрением посмотрел на сына.
– Это заговор? Она попросила тебя сказать это?
– Нет. – Джош был удивлен. – А что такое заговор?
– Ладно. – Он опять посмотрел на Максин. – Но только если Серена согласится. И вы сами ее попросите.
Максин была готова его расцеловать. Вместо этого, проявив благоразумие, она сказала: «Спасибо, спасибо, спасибо!», послала ему воздушный поцелуй и, пока он не передумал, исчезла за дверью со словами:
– Я поговорю с ней прямо сейчас… Джош поймал ее на лестнице.
– Мой ангел, – Максин приподняла его и чмокнула в макушку.
– Фу! – сказал Джош. – Поставьте меня. Поцелуи для девчонок.
– Ты был неподражаем.
– Я знаю. – Он пригладил волосы и усмехнулся. – Вы тут не единственная, кто умеет актерствовать. Давайте, Максин, гоните десять фунтов.
Не то чтобы Серена активно не любила детей – она просто не знала, что с ними делать. Усыновленная единственная дочь родителей, которые сами были единственными детьми в семье, она никогда ни в чем не нуждалась и пользовалась всеобщей любовью и вниманием. Иметь множество братьев и сестер, родных и двоюродных, как усвоила маленькая Серена, значит делиться с ними игрушками и носить их одежду. Если бы в одной семье было четверо детей, рассчитала она, каждый получал бы только четверть любви. Она никогда не могла понять, почему некоторым родителям вообще приходит в голову завести больше чем одного ребенка.
Так Серена думала в детстве. Но к двадцати годам ее мнение изменилось. Переносить беременность для того, чтобы произвести на свет малыша, хотелось ей все меньше. Придется отложить карьеру почти на год, и нет никакой гарантии, что удастся вернуться в прежнюю стройную форму. Нет никаких строгих правил, которые обязывали делать это. Она может поступить лучше, чем завести одного ребенка. У нее их вообще не будет.
Время шло, и, оглядываясь на своих друзей, Серена понимала, что приняла абсолютно правильное решение. Дети дорого обходились, отнимали много времени и причиняли массу неудобств. А как они ведут себя за столом… это просто насмешка.
Но потом появился Гай, он соответствовал всем стандартам, даже превосходил их, и Серена поняла, что эту возможность упускать нельзя. Джош и Элла были, конечно, ненужным балластом, но, по крайней мере, на заднем плане не рыскала невротичная бывшая жена – у Серены был кое-какой печальный опыт.
К тому же у Гая была няня, она постоянно следила за детьми, и это был еще один плюс. Ей не придется самой заботиться о них.
– Серена, Джош засунул в тостер тост с джемом, и теперь оттуда идет дым.
Серена подавила раздраженный вздох – она только что закончила красить ногти и читала журнал, аккуратно перелистывая страницы. Как дети Элла и Джош были не так уж плохи – и за столом вели себя вполне терпимо, – но они определенно умели выбирать моменты.
– Скажи ему, чтобы выключил тостер, – ответила она. – Я не могу сейчас ничего делать. У меня не высох лак на ногтях.
Элла с завистью посмотрела на блестящие ногти цвета розовой жевательной резинки.
– А мне вы можете накрасить ногти?
– Твоему отцу это не понравится.
– Папа не здесь. Он в Голландии.
– Я думаю, тебе еще рано делать маникюр. – Серена опять принялась внимательно изучать осеннюю коллекцию Гальяно. Дорогой Джон, один из ее любимых дизайнеров, у него такое чувство линии и цвета. Эти вельветовые жакеты просто неподражаемы…
– А когда ногти высохнут, вы заплетете мне косички? С ленточками?
Серена подняла взгляд от глянцевых страниц. Элла с надеждой смотрела на нее, переминаясь с ноги на ногу.
– Что?
– С розовыми и белыми ленточками, вплетенными по всей длине, как делает Максин.
На протяжении последних недель Серена неоднократно наблюдала этот ритуал. Даже Максин с ее натренированными пальцами не могла закончить процедуру быстрее чем за двадцать минут.
– Милая, у тебя и так чудесные волосы, – вкрадчиво сказала она. – Распущенные они гораздо лучше. Почему же ты не бежишь на кухню сказать Джошу, чтобы выключил тостер? Твой папа будет не очень доволен, если он сожжет кухню.
Вследствие такого невнимания к полудню Элла заскучала. Джош, большой поклонник компьютерных игр, в полной мере оценил преимущества отсутствия Максин и отца и сидел в спальне с любимым «Геймбоем», горящими глазами следя за Покемоном. Обычно его сессии ограничивались тридцатью минутами, и он был в раю. Гай взял за правило конфисковывать батарейки по прошествии получаса. Максин, еще более безжалостная, забирала приставку целиком и играла сама.
– Уходи, – сказал он Элле, сидевшей в ногах кровати, стуча коленкой о коленку.
– Можно мне поиграть?
– Нет. У меня четырнадцать тысяч очков.
Элла прикусила верхнюю губу.
– Ну Джо-о-о-ш…
– И престань трясти кровать, я моргаю. Элла толкнула кровать сильнее. Джош поставил игру на паузу, повернулся и спихнул ее на пол.
– Слушай, я из-за тебя моргаю, а у меня нет времени моргать. Отстань, иди отсюда!
– Я тебя ненавижу, – захныкала Элла, но Джош не собирался вступать в спор. Четырнадцать тысяч очков было его рекордным показателем, и он не хотел останавливаться на достигнутом.
– Хорошо, – прошипел он, когда Элла поплелась к двери, – я тебя тоже ненавижу.
