Алина Кускова - Вам хорошо, прекрасная маркиза?
– Катюха, это полный успех!
Наконец-то Заславский с Вандой Вольфовной покинули сцену и своих восторженных поклонников.
– Айда с нами кататься по ночному городу! За такси плачу я!
– Спасибо, Иван Сергеевич, но я так устала, так устала, домой пойду.
– А мы вспомним молодость! – решилась Ванда Вольфовна. – Детка, – прошептала она мне на ухо, – ты знаешь, что дороже всего на свете?!
– Знаю, – кивнула я, прекрасно помня ее прежний постулат. – Дороже всего на свете – здоровье. Его нельзя купить.
– Глупенькая, – она потрепала меня по щеке. – Какая ты еще молоденькая и глупенькая! Дороже всего на свете – любовь. Это ее нельзя купить ни за какие деньги! А здоровье? Что здоровье? Врачи научились вживлять людям новые сердца. Но нам всего дороже старые, надтреснутые, раненые, больные любовью… Люби, Катенька, люби! Это так прекрасно!
И она, грациозно взмахнув подолом длинного платья в стиле пэчворк, упорхнула вместе с Заславским кататься по ночному городу.
А я подхватила свой букет белых роз и потопала домой, по дороге размышляя, что действительно дороже всего на свете. У меня выходило не что, а кто.
Февральская стужа промораживала мой хрупкий организм до костей. Ледяной ветер, договорившись с мрачным тусклым небом и едва светящими уличными фонарями, дополнял картину апокалипсиса в отдельно взятом месте города. Я возвращалась через стихию домой, где меня, увы, никто не ждал. Прижимала к себе букет роз и молила небеса, чтобы цветы не превратились в жалкие ледышки. Яркий, праздничный целлофан, в который они были обернуты, уже пораженчески хрустел на морозе. Я шла мимо реки, которая все-таки не справилась со стужей, проиграла – ее вода замерзла, покрывшись толстым слоем льда. В выходные сюда приходили дети, чтобы покататься на коньках. Да, во всем этом холоде я нашла позитивное начало того, что зима вовсе не так плоха, ведь когда-нибудь она обязательно пройдет и наступит весна.
После Нового года и январских каникул короткий февраль тянулся нескончаемо долго. И если бы не новая постановка Заславского, увидевшая свет буквально за считаные дни, то на меня навалилась бы страшная апатия. Я часто думала о том, насколько правильно поступила, сбежав из поместья Давыдовых. Возможно, нужно было остаться, чтобы посмотреть на реакцию Артура при виде раритетного письма, дарующего ему право собственности на богатое наследство. Просто посмотреть ему в глаза и сразу увидеть в них… что?
Я боялась это увидеть: безразличие, вранье, испуг.
Я предпочла испугаться сама и сбежать.
Артур еще несколько раз позвонил, но я поставила его номера в «черный список» и, казалось бы, зажила спокойно.
Конечно, мне так только казалось! Давыдов снился мне практически в каждом сне. Чаще всего это был сон о том, как я от него убегала, а он меня догонял, и все заканчивалось на самом интересном месте. Я просыпалась и думала: а дальше-то что?! В реалиях дня оставалось одно большое ничего. А ведь он мог не только звонить, но прийти в театр! Мог бы прийти, подойти ко мне и сказать… Я бы ответила, что в нем не нуждаюсь и видеть его больше не хочу. Скорее всего, он потому и не приходил.
Что ж, их свадьба будет взаимовыгодным мероприятием. Надеюсь, мне не пришлют приглашение на это замечательное бракосочетание?!
Я по-настоящему испугалась, когда пришла домой, скинула пальто, развернула цветы, чтобы отогреть их в теплой воде, и увидела внутри букета конверт. Дрожащими руками я достала его и положила на стол, решив посмотреть содержимое после того, как поставлю в воду розы. Потом нашлась тысяча мелких дел, только чтобы не смотреть это коварное послание.
Конверт лежал на столе и был отлично виден из любой точки комнаты. Его белый цвет в жуткую мелкую розочку должен был возбуждать мое любопытство, но возбуждал страх. Я боялась, что не выдержу, сорвусь, позвоню Артуру и скажу ему все, что о нем думаю.
Ночью, перед тем как лечь в постель, я решила, что тянуть дольше нельзя. Не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что там лежит. Когда я приняла это решение, страх отошел на задний план, выпуская вперед себя любопытство. Наконец-то оно прорвалось наружу и от удовольствия сплясало ламбаду.
Я взяла в руки конверт и села на кровать, – если там будет свадебное приглашение, то хоть свалюсь на мягкое, меньше пострадаю. Разорвав осторожно конверт, я нащупала его внутренности. Несколько бумажек! Что бы это значило?
Никогда не была меркантильной особой. Вот уж о чем, о чем, а о деньгах я не думала! В белом конверте с мелкими жуткими розочками находились деньги, плата мне за мнимое замужество! А я об этом совсем забыла. И это все, на что он оказался способен, разгневалась я.
Нет! Между купюр лежала записка. Не раритетное письмо великого поэта, разумеется, но для меня не менее ценный экспонат музея новогодних чудес.
«Катя, – писал Давыдов, – спасибо тебе за то, что ты для меня сделала. Это было благородно с твоей стороны, маркиза. Зря ты отклонила мои звонки, я просто хотел услышать твой голос».
Мило, ничего не скажешь!
Я отбросила записку в сторону, пересчитала деньги, прикинула, что могло бы быть и больше, плюнула и положила их в сумку. Завтра же, подумала, устрою себе шопинг и все потрачу, чтобы не вспоминать о своей продажной молодости.
Стала ли я мудрее через пару месяцев после всего этого? Не знаю, но вот умнее стала точно. По крайней мере, понимала, что нельзя было бросать любимого мужчину на произвол судьбы, то есть на его одинокую мачеху. Нужно было сражаться за него до победного конца! Как жаль, что простые истины приходят в наше сознание слишком поздно! Сначала их не позволяет замечать гордость, эгоизм, стремление не нарушать зону своего комфорта.
Ночью я спала плохо и видела сны, в которых бегала от Артура, а он меня по-прежнему догонял. И даже во сне мне хотелось проснуться, чтобы остановиться наконец-то и повернуться к нему лицом.
На следующий день в театре я преподнесла Заславскому брендовые часы, а Ванде Вольфовне подарила настоящий японский шелковый шарф. Мои старики обрадовались, как малые дети!
– Все в порядке, Агнесс? – засомневался в моей щедрости Иван Сергеевич.
– По какому поводу кутеж? – поинтересовалась Ванда Вольфовна.
– Все в полном порядке, – кивнула я. – Трачу оплату за мнимое замужество! Хочу потратить все, до копейки, чтобы эти деньги не напоминали мне, как низко я пала и дала себя продать!
– Тогда с меня тоже причитается, – подмигнул мне Заславский. – Все деньги не трать. Оставь на свадебный подарок. Если мы с тобой скинемся, то получится значительная сумма, достойная титулованных особ.
