Кэти Регнери - Красавица и ветеран
– Погоди. Почему ты назвала его придурком? Что произошло перед тем, как ты встала?
Он увидел, как по ее щеке покатилась слезинка. И догадался. Он понял, что она сдерживала, и внезапно почувствовал себя так, словно кто-то исподтишка нанес ему удар прямо в сердце.
– Он говорил обо мне, – сказал Ашер тихо.
Она опустила взгляд на свои руки и кивнула.
– Он говорил обо мне, ты назвала его придурком, а через десять минут он на тебя набросился.
Саванна ничего не ответила, но по тому, как она едва заметно пожала плечами, он понял, что прав. И все встало на свои места. Человек с самомнением Лэнса Гамильтона не смог бы смириться с тем фактом, что Саванна легла в постель не с ним, а с калекой, с уродом. Ашер до боли стиснул челюсти. На женщину, которую он любил, напали из-за того, что в ее жизни присутствовал он. Сердце дернулось, и он сжал кулак с такой силой, что его короткие ногти впились в ладонь.
Саванна съежилась. По ее задрожавшим плечам он понял, что она опять плачет, и потому, задвинув мысли о Лэнсе Гамильтоне подальше, сгреб ее в объятья и уложил на диван рядом с собой.
– Не плачь, радость моя, не надо. Все хорошо. Ты теперь в безопасности.
Сбросив обувь, он лег на спину, так что Саванна оказалась между диванными подушками и его телом, а она сняла со спинки покрывало, накрыла их обоих и устало склонила голову ему на грудь. Он поглаживал ее спину, утешая ее, шепча, что она в безопасности. Через несколько минут ее дыхание выровнялось и стало глубоким. Она заснула.
Его сердце сжималось от того, в каком измотанном она была состоянии. Должно быть, она почти не спала в промежуток времени между своим поздним отъездом из Мертл-Бич и ранним возвращением на машине в Виргинию. И если задуматься, то она почти не спала и в четверг ночью. Он нежно пригладил ее волосы и, зная, что она его не услышит, шепнул:
– Саванна, детка, я люблю тебя. Мне так жаль.
Он разберется с Лэнсом Гамильтоном в понедельник. А сейчас единственным, что имело значение, было окружить Саванну заботой.
***
Сминая в пальцах мягкое покрывало, Саванна вздохнула и открыла глаза. В гостиной ее родителей было темно. Она лежала на диване – одна, укутанная покрывалом, – а с кухни доносился божественный аромат.
Она села, вспоминая о том, как пришел Ашер, и как она рассказала ему обо всем перед тем, как, выплакавшись, заснуть у него на груди. Сделав глубокий вдох, она поняла, что чувствует себя лучше, чем два дня назад. Открывшись ему, она словно сбросила с плеч тяжкий груз. Она попробовала улыбнуться и обнаружила, что губы саднит уже не так сильно, как раньше.
– Что ж, это хороший знак, – произнес он из дверей гостиной. – Просыпаться с улыбкой.
– Мне стало намного лучше после того, как я тебе рассказала.
Он зашел в комнату и, присев перед ней на корточки, поднес ее руку к губам.
– Жаль, не могу сказать то же самое о себе.
– Прости, что обременила тебя своими проблемами.
Его взгляд, неистовый и сердитый, взметнулся к ее глазам.
– Ты думаешь, меня расстроила ты? Не-а, радость моя. Мне хочется убить проклятого Лэнса Гамильтона. Он опасен.
Его слова были переполнены горячим, неподдельным гневом, но зацепило Саванну другое: то, как он назвал ее. Радость моя. Он уже во второй раз использовал это протяжное ласковое обращение, отчего она внутренне обмирала – настолько сексуально и правильно оно звучало.
– Саванна, ты моя девушка. Между нами не существует запретных тем. Я люблю… я люблю, когда ты со мной разговариваешь. О чем угодно.
Она сделала глубокий вдох и позволила покрывалу соскользнуть со своих плеч.
– О чем угодно? – спросила она, совсем на чуточку понижая голос.
Он кивнул, и она была готова поклясться, что заметила, как его глаза вспыхнули жаром.
Она подалась вперед.
– Ашер, я больше не хочу говорить о Лэнсе Гамильтоне. – Она облизнула губы и взглянула на него снизу вверх. – Лучше назови меня своей радостью еще раз.
Потемневшим взглядом он захватил ее глаза в плен и наклонился так близко, что она почувствовала губами его дыхание.
– Радость моя.
По ее спине побежали мурашки.
– Как думаешь, насколько нежно у тебя получится поцеловать меня?
– О, – выдохнул он, улыбаясь ей, и его губы мягко разомкнулись. – Я буду стараться изо всех сил.
Погрузившись пальцами в ее волосы, он привлек Саванну к себе. Она закрыла глаза и ощутила губами легчайшее, точно перышко, прикосновение его губ, и ее реакция оказалась на удивление сильной для столь невесомой ласки. Разряд огня прошил ее тело до самых бедер, и они сами собой раскрылись ему навстречу.
Ашер сел на колени, подвинулся поближе к дивану и, обняв Саванну за талию, спустил ее вниз, так что она оказалась на нем верхом. Скрестив лодыжки у него за спиной, она склонилась к нему, в него всем своим телом. Поцелуй стал глубже, он был по-прежнему нежным, но теперь их языки, соприкасаясь, кружили друг вокруг друга. Ее бедра заерзали на нем, потирая его эрекцию. Он застонал ей в рот, а она, проглотив этот звук, пропустила сквозь пальцы его волосы, собрала их у шеи в горсть и, оттянув его голову назад, провела губами по открывшемуся изгибу его горла.
Динь-динь. Динь-динь. Динь-динь.
– Ч-ч-черт, – прорычал он, пока она, смакуя его вкус, касалась язычком его кожи, и вымолвил сквозь стиснутые зубы: – Детка, это духовка.
– Духовка?
Прижавшись к нему грудями, она обняла его и приложилась губами к теплому местечку у основания его шеи.
Динь-динь.
– Я приготовил для тебя ужин, – сказал он натянутым голосом.
– Что? – Выдернутая его ответом из забытья желания, она слегка отклонилась назад и воззрилась на него с приоткрытым ртом.
– Ужин, – выдохнул он ей в щеку. – Я сделал тебе запеканку.
– Ты сделал мне запеканку? – переспросила она, пытаясь уложить в голове эту информацию. Еще ни один мужчина в ее жизни не оказывался настолько мил, чтобы приготовить ей ужин. То был совершенно новый опыт.
– С гренками, – объяснил он, нежно потирая ее спину. – Подумал, что ты голодна, а это единственное, что я умею готовить.
Я голодна, осознала она. Сначала хочу запеканку, а потом тебя.
Она поднялась с его коленей, затем протянула руку, чтобы помочь ему встать, и, как только он оказался напротив, заключила его лицо в ладони.
– Ашер, еще никто и никогда не готовил для меня ужин.
Выражение его лица, несколько смущенное, стало чрезвычайно довольным, и он усмехнулся.
– Моя благодарность, – она поцеловала его в губы, – может быть, – еще поцелуй, – бесконечной.
