Развод. Вина предателя - Катя Лебедева
Между нами образовывается пауза. Он ждет моего ответа, вернее, вопроса. Мне не хочется его задавать, потому что, кажется, уже все решил для себя. С другой стороны, мне все же любопытно, и не пугает меня, что любопытство сгубило кошку.
— И почему же? — немного осипшим от истерики голосом, спрашиваю у него.
— Потому что мужчина должен иметь смелость, принимать те решения, на которые женщина всегда даст заднюю. Вы слишком осторожны. Вы всегда много думаете, а бывают такие ситуации, когда нужно принять радикальное решение. Вот и все.
Хочу усмехнуться, но не решаюсь, хочу услышать все до конца.
— Он сейчас принял то самое решение, и сделал он это не из-за себя. Он сделал это ради вас. Да, вся эта ситуация возникла из-за его просчета, но он его решает, решает, и это дорого стоит, а главное, у всего есть свой мотив. Он написал письмо тебе на случай, если все закончится плохо. И я знаю, что ты все узнаешь не из бумажки.
Не знаю, но даже если и так, Глеб, он мог мне обо всем рассказать, мог, и пусть бы я не дала своего согласия, он сказал свое грубое «нет» на это. Мог ведь, мог, но не сделал этого.
Между нами виснет пауза, вижу по лицу Глеба, что он хочет мне что-то сказать, но думает, стоит ли. Потирая руки, он то хмурится, то усмехается, а потом все же решается.
— Какое еще письмо? Прощальное? Нет, Глеб, нет, он выживет, выживет. Слышишь? Я еще должна ему за всю эту самодеятельность плешь проесть. Он выживет, слышишь? Выживет.
Когда до меня доходит смысл сказанных слов, голос начинает дрожать от слез, и я хватаю его за руку, да так сильно, что у самой пальцы сводит. Я уверена, ему тоже неприятно, но мне искренне все равно. Никаких прощальных писем, никаких. Ни за что. Ни за что!
— Да выживет, выживет. Ты сама, как? Живот не тянет? Он мне не простит, если с вами что-то случится.
— Да все нормально держимся, — на словах о ребенке меня немного отпускает и, обняв живот руками, откидываюсь на спинку стула.
Мы больше ничего не говорим друг другу, каждый думает о своем и. Пытаюсь понять его слова.
Резкое, жесткое, четкое решение, то, которое женщина боится сделать. Может быть, он и прав, возможно Саша сделал так, как нужно. Не всегда есть возможность победить честным путем, иногда нужно провоцировать. Увы, в нашей жизни так.
В таких рассуждениях проходят десятки минут, и когда дверь в операционную открывается, из нее выходит хирург, я успеваю изрядно устать и просто сижу, смотрю в одну точку, ни о чем не думая. Как только вижу этого мужчину, подрываюсь с места и подхожу к нему.
— Доктор, скажите, что с ним? Что с моим мужем? — ватаюсь за врача, как за спасательный круг, и он, видя мою реакцию, тепло улыбается.
— Все хорошо с вашим орлом. Не переживайте, жить будет, летать будет. Да, были определенные проблемы, доставил он нам и травматологам веселье, покровил, но все хорошо, восстановим и выпишем домой. Ничего угрожающего его жизни уже нет.
— Спасибо вам. А можно к нему? Пожалуйста, мне очень надо.
— Нет, вы сейчас идете домой и приходите завтра. Он все равно под наркозом. И вы с ним не поговорите, — категорично заявляет он мне.
— Ну, доктор, мне всего на минуточку, — но доктор обрывает меня и нагло перебивает, приобнимая за плечи.
— Ни минуточек, ни секундочек. Все, поезжайте домой, поезжайте, я вам говорю.
Глава 46
Глава 46
Полина
— Привет. Ты как? — заходя в палату, спрашиваю у мужа, когда его наконец-то переводят из реанимации.
— Все нормально. Ты сама как? — обеспокоенно спрашивает меня, и в большей степени смотрит на живот. — Прости, что так получилось, но у меня не было другого выхода. Я сильно перед тобой виноват, и каждый день этой вины становится все больше, но я обещаю. С сегодняшнего дня я начну все это исправлять.
— Мы тоже хорошо, — поглаживаю живот и, взяв стул, подсаживаюсь к его кровати. — Знаешь, на удивление я на тебя не злюсь. Глеб мне все объяснил, но сказал, что ты оставил ему какое-то письмо, — на этих словах муж недовольно сжимает кулаки, стискивая челюсть.
Смотрю на него в ссадинах, с перевязанными ребрами, и нет, не испытываю жалости, видя то, как он держится, то, как пытается показать, что все хорошо. Во мне чувство некой гордости просыпается.
Он не из тех мужчин, который будет сидеть и плакать, он придет и будет бороться. Я даже уверена, сейчас два, ну, максимум три дня в больнице проведет и напишет отказ от лечения, вернется в строй.
Еще придется ругаться с ним, уговаривать, чтобы отлежал весь срок в больнице. Когда мужчина мужик, с одной стороны, хорошо, а с другой стороны, часто неоправданное геройство в нем плещет.
— Ему не стоило тебе рассказывать. Лишнее ненужное волнение подкинул на эти дни тебе. Зря, очень зря он это сделал. Не волнуйся, — потянувшись ко мне, берет мою ладонь в свою и крепко сжимает ее, согревая своим теплом.
— И все же я хочу знать, что там было написано. Что ты мне хотел сказать? — смотрю на него и понимаю, не очень хочет он об этом сейчас разговаривать, но мне это важно. — Саш, пойми, я сейчас не знаю, что мне делать. Не знаю, как мне быть. Я с одной стороны понимаю, почему ты сделал так, а не иначе, принимаю эту позицию, но мне важно узнать, что у тебя в сердце.
Муж, ненадолго замолкает, смотрит то на меня, то в сторону, что-то обдумывает, а потом все же решается и заводит разговор.
— Да ничего такого там не было. Просто рассказал тебе некоторые вещи, попросил прощения за свою самонадеянность, за то, что не посоветовался с тобой в ситуации с Инной. Написал, что люблю тебя и ты мне дороже собственной жизни, что, если понадобится, отдам свою ради твоей. Ничего такого.
Крепче сжимая мою руку, продолжает говорить.
— А эти пара вещей, что это? Одна из них, я так понимаю, помощь мне с книгами в плане продвижения, — на словах про книги, Саша усмехается, и его губы наконец то трогает легкая улыбка. Мне даже, кажется, он немного расслабляется. — А другая или другие?
— Догадалась все-таки? — усмехаясь, подхватывает мои слова.
— Случайно
