Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes
— Это было бы отлично! Если бы меня не будил твой плач!
— Я сейчас уйду в ванную! Извини!
Параллельно с извинением девчонка в ходе борьбы заряжает мне такую оплеуху, что ухо глушит от удара. И сама пугается гулкого шлепка, резко замирая.
В полнейшем ахуе прикладываю ладонь к раковине, чувствуя, как нарастает пульсирующая боль.
— Прости-прости-прости… — делает неуклюжее движение, соскальзывая с моего бедра. И, по инерции смещая центр тяжести вперед, херачит головой мне в диафрагму.
Падаем навзничь. Матрас под нами жалобно скрипит. Я стискиваю зубы и выдыхаю, ощущая, как болезненно рябит теперь и в груди. Это, блядь, девочка-катастрофа, неразбавленный концентрат.
— Ой, — пищит и следом замолкает, лежа сверху.
Ладно бы этим ограничились мои испытания. Но нет. Местная сумасшедшая пускается в рёв, от которого я проживаю шок. Имел «счастье» общаться с ней столько времени, был рядом, когда узнала, что её отец-наркоман жив, и ни в одной подходящей жизненной ситуации она не пустила и слезинки. И внезапно — потоп. Разве такие плачут? И если плачут — то… как страшен повод?
Холодит от этой мысли, вся несерьезность разом испаряется. Картинки мелькают — одна хуже другой. Лусинэ — не та, что будет лить слезы без весомого повода.
Осторожно переворачиваю нас обоих на бок, откидываю её волосы, чтобы по возможности в глаза заглянуть, а она тут же закрывает лицо ладонями и продолжает извергать жесткие рыдания. Выдает крайнюю степень горестного завывания, аж волоски на загривке шевелятся. Я пиздец как впечатляюсь. И цепенею на какое-то время.
— Эй, — касаюсь плеча, встряхивая. Есть подозрение, что ещё чуть-чуть, и Лус откинется из-за нехватки кислорода. — Дыши, а?
Она действительно немного сбавляет обороты.
— Я как-то не очень настроен поутру объяснять наличие трупа в радиусе метра.
Только сейчас замечаю, что наглаживаю большим пальцем плечо, за которое держу её. Круги накручиваю, будто утешить хочу. И, сообразив, что туплю, отвожу руку мгновенно.
Так и лежим минут пять. Тактильно не взаимодействуем. Но расстояние в двадцать сантиметров позволяет ощутить жар маленького тела. Такая мелкая, а эффект — словно энергостанция топит.
Встаю и в полумраке нащупываю салфетки на журнальном столе. Вновь ложусь и кладу пачку между нами. Чеканушка выдергивает пару штук и достаточно сносно высмаркивается. Не вызывает брезгливости.
— Это ты во всем виноват! — прикатывает любопытная заявочка.
— Гхм…
— Дебильная цепная реакция — когда ты плачешь, и кто-то вдруг пристает со своей помощью, происходит сбой системы. Я не собиралась рыдать, это ты виноват!
Женская логика — еще куда ни шло, логика чеканушки — это уже капитальный занос.
— Глубокомысленно, — испускаю устало и зеваю. — Если обвиняют меня, не всё так плохо.
Лус продолжает шмыгать и тоже зевает.
— Ну и? Не хочешь просветить, что с тобой приключилось на этот раз?
— Со мной — ничего.
Она показательно выделяет «со мной», что трактуется: это не моя тайна, отвали.
И меня вполне устраивает такое положение дел. Лезть к ней в душу я не горю. И, раз уж мы выяснили, что ей не угрожает опасность, она не встряла в какую-то историю, то и продолжать расспрос резон исчезает.
Единственная проблема заключается в том, что девчонка клюет носом в моей постели. И пока я размышляю, она уже засыпает, как ни в чем не бывало оккупировав территорию. Это, бля, суперспособность какая-то — её вырубает в считанные секунды. Где-то внутри зафигачен качественный коммутатор деактивации.
Я тупо пялюсь на очертания чеканутой в полутьме и не смекну, как её выгнать обратно. Мелкая стервозина удобно устроилась на моей подушке и прикрыла глаза, придерживая ладонь с салфеткой у носа.
Да и черт с ней, не жалко места, матрас огромной, пацаны тут втроем помещались. А сейчас всего лишь я и одно компактное недоразумение рядом.
Укрываю её своим пледом. Стягиваю с дивана одеяло и подушку Лус, откатываюсь подальше и устраиваюсь спиной к ней.
— Тебе надо помириться с дедушкой, — доносится вдруг бормотание. — Так нельзя, ты же не совсем придурок, и сам всё понимаешь…
Психую. Оборачиваюсь и накидываю ей на голову край пледа.
— Ты передумал насчет трупа? — сонная реплика из-под толстого слоя ткани. — Хочешь, чтобы я задохнулась?
— Хочу задействовать принцип «заткни попугая»!
— Они молчат, если накрыть их? Это разве не миф-ф-ф?..
Голос Лус становится всё тоньше и тише. Последние слова уже почти не слышу. Несколько секунд настороженно жду. Затем медленно убираю плед с её лица.
Мать твою, реально спит, посапывая.
Снова откатываюсь на другой край. И прикрываю веки.
Нехотя разлепляю глаза уже утром. Спросонья силюсь разобраться в конфигурации, частью которой являюсь. Ощущаю нечто инородное на бедре — этим нечто оказывается лихо закинутая на меня нога Лус. А сама девчонка дышит мне в плечо, уютно устроившись под подбородком. Вплотную прижалась. Каждым изгибом. Чувствую, как теплое дыхание щекочет кожу.
Взглядом упираюсь в потолок. Мученически вздыхаю.
Кем же, сука, нужно быть в гипотетической прошлой жизни, чтобы в этой хапнуть люксовую адову кару?..
***
Нас двое в курилке. Закуток у служебного помещения, крохотные два на два. Игнорировать сложно, но миссия выполнима. Дымим методично, пуская струи в открытое окно.
Тарон — один из тех ублюдочных мажориков, которые не гнушаются в любой сомнительной ситуации козырнуть своим топовым положением. Мы учились в одной группе. А потом меня вытурили. Теперь я штатный ассистент, он — уже квалифицированный специалист. Талантами не блещет, но бабло и связи задают вектор и выправляют баланс.
— Ты можешь быть охуительным спецом, пациенты могут целовать тебе руки, но не разгоняйся, доктор Таривердиев. Ты никто. Один звонок — почапаешь в районную поликлинику зубы рвать и пломбы штопать… — благочинно загоняет кудрявый, туша окурок в пепельнице.
Раньше открытых угроз не было. Но, в принципе, я ждал от него чего-то подобного. Наверное, довела Настюша пацана.
— Что, не даёт тебе? — слегка щурюсь при очередной затяжке, боковым зрением отмечая, как дергается собеседник.
Невозмутимо пялюсь на улицу, игнорируя лютый зрительный выпад ревнивого гондона. Совсем озверел со своей одержимостью. Я уже давно выбыл из треугольника, полгода не контачу с брюнеткой и к её решениям отношения не имею. Но уёбку легче поверить в мою причастность к выбору девушки динамить его, чем принять истину — он даже со своими пиздатыми возможностями ей нахрен не сдался. Безответная любовь вне картины мира Тарона, который привычен получать что хочет.
Собственно, я знаю, что он реально может испортить мне жизнь одним звонком. И беда в том, что меня это не останавливает. Не держит тормоза.
— А мне сама отдалась, ни секунды не окучивал, — провоцирую ровно и следом в глаза смотрю. Прямо. — У тебя труба с собой? Звонок прямо здесь сделаешь?
Бить меня не может, камеры пришпилены к углам. Дорожит местом и репутацией. Взглядом только херачит злобным, горит от зависти и беспомощности.
Съебывается в темпе вальса, дверью хлопает, как девчонка.
Что ж я такой фартовый-то, а? Куда ни плюнь — везде «творческие» люди-обиженки готовы мне судьбинушку перекроить на свой вкус.
Эта клиника — одна из престижнейших в своем направлении и крута она обоснованно без пустого пиара. Владельцы, родные сестра с братом, уже два десятка лет развивают её с болезненным пристрастием. Оборудование, материалы — исключительно новейшего поколения и качества. Повышение квалификации, обучение — еженедельный круговорот, в котором поэтапно участвует весь коллектив. Редкий случай, когда руководство по-настоящему рдеет за прокачку скиллов своих работников.
Я рвался сюда с курса третьего. Ваять базу у лучших.
Соглашался на подачки, с высунутым языком носился забесплатно месяцами.
