Кукла. Я не была твоей - Настя Кравченко
— Я знаю…
— И то, что ты приехал сюда, с бабой, снова играть у меня на нервах, ну это вообще уже край.
— Я дурак.
— Ты далеко не дурак. Просто ты никому не доверяешь. Ты настолько пропитался своей лживой и лицемерной жизнью, что у тебя все принципы наглухо сбиты. Одна капля эмоций, и ты вспыхиваешь, как пожар. Ты же никого не видишь, у тебя пелена и ты все рушишь перед собой. А что потом? А потом ты осознаешь и начинаешь просить прощение, совершать милые поступки, но надолго тебя все-равно не хватает. Бах. И снова пожар, еще мощнее. Я не спорю, эмоции вау, за гранью, но это ненормально.
— Ты права. Абсолютно права. И я это все понимаю.
— Ну так если понимаешь, почему делаешь?
— Привык так жить. А ты, когда на горизонте появилась, ломать стало. Вроде своей привычной жизнью живу, а не то все. Девки всегда, так, вещью были, а с тобой все изменилось. И вот в башке у меня что-то не складывалось никак.
— Как ты вообще мог подумать, что у меня что-то с Антоном? Ты не знал, что у него Рита есть?
— А ты знала?
— Конечно, они целую вечность уже вместе.
— Охренеть, ты моего друга, знаешь лучше, чем я.
— Да потому что в твоей жизни нет никого, кроме тебя, твоих желаний и требований.
— Это раньше так было, пока я пузо твое не увидел.
— Пузо?
— Ну беременную тебя.
— Ох, Богдан. — Я тяжело вздохнула. — Видимо Антоха тебе хорошо зарядил. Мы за пять минут сейчас поговорили куда откровенней, чем за полгода совместной жизни.
— Бьет он сильно.
— Можно было и посильней.
— Я анализы все сдал.
— Молодец. Как результаты?
— Все хорошо. А с чего бы быть плохо?
— Я от куда знаю с кем ты таскался.
— Таскался? — усмехнулся мужчина.
— Ну. Шлюх тех с дня рождения расселил уже по комнатам в доме? — Богдан напрягся, скулы заходили, но он держался. Мне было дико интересно на сколько его хватит? Я постоянно говорю ему колкости, а он все терпит. Но скоро вспылит, точно вспылит.
— В доме никого не было после тебя.
— Ну ясно.
— Ревнуешь? — спросил Майоров и ехидно повел бровью.
— С чего бы? Мы расстались.
— Я хочу тебя… — как всегда говорил он прямо.
— Увы, я вынуждена вам отказать. Мне секс противопоказан.
— А доктор другое сказал.
Я чувствовала, как лицо заливается краской. А ещё этот его запах, он сидел слишком близко. С каждым вдохом моя стена, которую я строила полгода начинала рушиться.
* * *
Слава богу в зал ожидания зашел Антоха. Мы с Богданом тут же подскочил с места.
— Ну? — торопил друга Майоров.
— Сын, три шестьсот.
— Поздравляю брат. Отец.
Мужчины обнялись, потом и я обняла Антоху.
— Сейчас её в палату переведут и можно будет зайти. Блин, как ей было больно. Я там не знал где шкериться от страха. А когда сына увидел, у меня чуть сердце не разорвалось. Это не передать. Ритка моя дает, конечно. Я б на ее месте точно сдох. Я вам знаете че скажу, вы кончайте херней страдать. Сходитесь уже и начинайте кайфовать. В жопу все разногласия. Оно того не стоит. Я короче такой счастливый, вы на меня внимания не обращайте. — Антоха болтал без умолку. Его немного трясло, и он был бледнее обычного. Видимо перенервничал.
После его слов мы с Богданом переглянулись. Все же была доля правды в его словах.
Минут через тридцать к нам подошла медсестра и разрешила зайти в палату к Рите.
Мы обработали руки антисептиком, надели халаты и прошли в послеродовое отделение.
— Ритка, ты молодец. — обнимала я и целовала подругу. Она выглядела очень уставшей. Но счастливой.
— Хорошо, что у тебя кесарево Даш, рожать больно. Тут даже слово больно не подходит.
— Ну оно того стоит же?
— Стоит. Иди посмотри на нашего Максимку.
— Максимом все же решили назвать? А как же Тимур и его команда?
— Я на него посмотрела и сразу поняла, что он Максим.
Я подошла к маленькой кроватке и заглянула внутрь. В ней лежал крохотный комочек любви. Малыш крепко спал. У него были такие сладкие пухлые щечки и крохотные ручки. У меня внутри все трепетало от радости и восторга.
— Антоха, он на тебя похож. — чуть слышно сказала я.
— Да вылитый. Мне его только показали, я так и сказала: «Вылитый папаша».
— Так говорите, как будто это плохо. Я так-то красавчик. — Антоха вел себя странно. У него была эйфория. Улыбка с лица не сходила, а глаза были бешеными.
Богдан тоже подошел ближе кроватке и взглянул на малыша.
Мне снова захотелось убежать от него подальше. То, какой мандраж я испытывала мне не нравился. Вся эта атмосфера радости за счастье друзей, он рядом, разрушала мой и без того хрупкий баланс.
— Ладно, я пойду. Оставлю вас с вашим маленьким счастьем.
— И я. — сказал Богдан.
Ну вот как мне от него отвязаться?
Мы попрощались с ребятами и шли по длинному коридору больницы. Я чувствовала усталость и мне жутко хотелось спать.
Переживания за Риту меня вымотали, и энергия кончилась.
А ещё моя малышка, как и обычно, разыгралась в животике.
Она снова начала активничать и мне стало труднее дышать. Я, как можно быстрее, хотела выйти на улицу.
Двери больницы распахнулись, и я шла по освещенной аллее.
— Ты куда? — спросил Богдан, догоняя меня.
— Сесть хочу.
Я подошла к лавочке. Облокотилась на спинку, выпятив свой живот вперед. Эта маленькая, вредная дама во мне, продолжала толкаться так сильно, что меня бросило в жар, несмотря на то, что ветерок был довольно прохладным.
— Тебе че, плохо? — испуганно спросил Майоров.
— Нет. Просто она толкается, а мне дышать становится не чем. Сейчас пройдет. — я жадно глотала воздух и не могла надышаться.
— Можно я…?
— Что? Спокойно спросила я и посмотрела на Богдана.
— Ну, потрогаю? — еще тише спросил он.
— Ну потрогай.
Он положил свою руку на мой живот, аккуратно, еле касаясь. Мне даже показалось, что его немного трясет от волнения.
Я взяла его за руку и придвинула ладонь к месту, куда меня постоянно долбила моя спортсменка.
Богдан удивленно смотрел на меня, его реакция была бесценна. Он выпучил глаза, слегка приоткрыл рот, а уголки его губ поднялись вверх.
— Я в аху… в шоке. Тебе не больно?
— Нет, но определенный дискомфорт я всё же испытываю.
Он продолжал держать руку на моем животе, легонько поглаживая. Он был так близко, пристально смотрел на
