Ненавижу отпуск и тебя - Миранда Си
— Ты видел трицератопса? Мне кажется он тут самый крутой, а еще тут был этот, ну как его? Ну который еще водой плюется. А брахиозавр как будто на самом деле ест листву…
Дальше я особо не вслушиваюсь, очевидно, Саша тут бывал, и не один раз. А вот Фируз явно тут впервые. Что ж, одно могу сказать точно, экскурсовод нам не нужен. Саша знает парк вдоль и поперек.
— Так, мальчишки, залезайте вон на того динозавра, — перебиваю я Сашу, набравшись смелости.
Они вопросительно на меня смотрят.
— Что? Мне нужно еще твоей маме фотоотчет предоставить. Она же волнуется, — говорю Саше.
— Полезли? — с сомнением спрашивает Фируза, оценивая того взглядом.
Фируз только кивает. Но я наконец-то вижу в его глазах детский азарт и восторг. Боже, он сам хотел залезть на это чудовище, но не хотел просить.
Дети быстро забираются на велоцираптора, причем Фируз делает это более быстро и ловко. В итоге именно он обнимает его за шею, а Саше приходится усесться сзади. Ожидаю, что ребенок может расстроиться, но он реагирует вполне себе спокойно и сам предлагает игру. Кто быстрее заберется на следующего. Фируз снисходительно кивает, но я замечаю, что улыбка больше не сходит с его лица, пусть он улыбается всего лишь уголками губ.
Мы весело проводим время. Уже успели облазить всех динозавров не по одному разу. Я сделала столько фотографий, что боюсь, у меня может закончиться память на телефоне. Давно я столько не улыбалась. Щеки болят. Макс все время рядом со мной, его периодические частые касания меня ужасно заводят. Я впервые в жизни понимаю, что хочу детей. Хочу семью. И что самое ужасное, я хочу семью с Максом. С этим самоуверенным, наглым типом, который откуда-то очень много знает о динозаврах. Представляю, как мы также гуляем, только уже с нашим сыном и Макс это все рассказывает ему. Может, у нас есть шанс на будущее? Я одновременно злюсь на себя за эти мысли и чувствую себя счастливой. Странное сочетание. Многообещающие взгляды Макса не дают мне свалиться в апатию, а наоборот заставляет верить, что все будет хорошо. Может и непродолжительное время, но все будет именно хорошо. Он сегодня тоже на удивление много улыбается.
После того, как обошли весь парк, мы вышли к развлекательной зоне. Тут лошади, на которых можно покататься, батуты, даже маленькие экскаваторы и машины напрокат. Фируз сразу отказался от всего платного. Я не стала настаивать, поскольку видела, что ему и так некомфортно. Поэтому мы решили пойти с ним на бесплатный батут. А вот Саша, совсем не смущаясь, решил посетить абсолютно все развлечения и направился кататься на лошади вместе с Максом. Я еще предложила Максу поменяться, он усмехнулся и сказал, что силы ему еще сегодня понадобится. После чего одарил меня многозначительным взглядом.
Мы с Фирузом начали носиться по огромному батуту. Я впервые слышала его смех. После того, как я окончательно выдохлась, рухнула на сетку и прикрыла глаза.
— Эй, Лина, ты чего? Вставай, — попытался поднять меня Фируз.
— Сейчас, отдохну минутку, — ответила, улыбаясь.
Фируз стал прыгать прямо рядом со мной, отчего я начала подлетать прямо в лежачем положении. Вот ведь неугомонные мальчишки. Рассмеялась, а потом поймала его за ногу и опрокинула рядом с собой.
Он снова засмеялся, без попытки встать. Мы обо пытаемся перевести дыхание.
— Спасибо, — вдруг совершенно серьезно говорит Фируз.
Мы лежим головами друг к дружке и смотрим в голубое небо, которое просвечивает из-за сосен.
— Не за что.
— Я давно столько не смеялся. Спасибо. И что вчера заступилась. И за Музу. Теперь мне есть ради чего жить.
Поворачиваюсь на бок и смотрю на мальчонку. Боже, он же совсем ребенок. А говорит как взрослый. Через сколько всего ему пришлось пройти в свои семь лет?
— Где твои родители? — тоже перехожу на серьезный тон.
— Автокатастрофа.
— Мне жаль.
— Не стоит. У меня есть Ахмед.
— Кто он тебе?
— Кирве.
— Это кто?
Фируз тяжело вздыхает и пытается объяснить. Не уверена, что поняла его правильно, но кажется это кто-то вроде крестного отца. Мальчишка рассказывает, что живет он вместе с семьей Ахмеда. По тому, как он отзывается о членах своей названой семьи, я понимаю, что живется ему не очень сладко. Особенно ему достается от двух старших дочерей. И только Ахмед в целом к нему хорошо и относится.
— Ты поэтому работаешь? Потому что нет родителей?
Я на самом деле хочу узнать больше. А Фируз на удивление очень разговорчив. Возможно так сказалась усталость вперемешку с удовольствием. Парень выглядит добродушно.
— Нет, — он усмехается, — у нас почти все дети работают.
— В смысле? — всеми силами стараюсь не передать истеричные нотки.
— Так сложилось, — он пожимает плечами, — дядя Ахмед еще пытается что-то с этим сделать. Организовывает митинги, собирает взрослых. Только мне кажется, что все это бессмысленно.
— Почему?
— Деньги, — он снова усмехается, — за взрослых работников нужно платить налоги, плюс минималка только повышается. Дети же работают неофициально. Нам можно и не платить вовсе. И такое бывает… — он тяжело вздыхает, видимо, вспоминая как раз таки такой случай, потом собирается и продолжает, — За нас не нужно платить налоги. И мы не требуем минимальной зарплаты. Не имеем права. Детей нанимают все больше, взрослых все меньше. Они не могут найти нормальную работу. Приходится идти нам. Семьи-то надо кормить. Мелких особенно.
Откидываюсь обратно на спину и пытаюсь переварить услышанное. Какое-то шестое чувство шепчет мне, что не следует сейчас жалеть Фируза. Иначе он больше никогда не будет со мной делиться подобным.
— Подожди, но если я правильно поняла, кто такой Ахмед, то тогда я все равно не понимаю, зачем тебе работать. Разве у Ахмеда не хватает денег?
Фируз наконец-то поворачивает голову в мою сторону, перехватываю его острый взгляд.
— Муза.
— Причем тут кошка?
— Ты знаешь, сколько стоит нормальный кошачий корм у нас в регионе? — цинично спрашивает.
— Нет, — сокрушенно качаю головой, задаваясь вопрос, на какую участь я его подписала.
— Ахмед выдал мне небольшую сумму, на которую можно покупать корм в рядовой сетке. Но то, что там можно купить на эту сумму, ужасного качества, Муза достойна лучшего. А чуть более приличный корм стоит сильно дороже, — он тяжело вздыхает и снова отворачивается от меня, — Раньше было еще место, где хороший корм продавался за приемлемую цену, теперь это место отошло к известной сетке…
У меня внутри растет нехорошее предчувствие.
— А как называлось
