Ненавидь меня - Эшли Джейд
Но только не к этому.
Да, это группа, больше походящая на толпу, кружащую вокруг двух мужчин, которые выбивают все дерьмо друг из друга.
Приглядевшись, понимаю, что один из этих мужчин — Нокс.
Я пробираюсь сквозь толпу, убежденная, что это какой-то странный сон.
Какого черта Нокс с кем-то дерется?
Хотя драка, пожалуй, не совсем подходящее слово, потому что он выглядит так, будто буквально убивает парня каждым наносимым ударом.
Его противник, который весит на добрых тридцать фунтов больше него, постоянно раскачивается и сплевывает кровь.
Казалось бы, люди должны были положить этому конец, потому что этому парню явно потребуется скорая, но они все продолжают кричать, призывая Нокса.
Нокс, который похож на опасного дикого зверя, запертого в клетке, с реками пота, стекающими по его накачанным рукам и прессу. Из его рта сочится кровь, а один глаз заплыл, но от этого он выглядит еще более устрашающе.
Он подзывает парня пальцем и одаривает его смертоносной улыбкой, предлагая нанести удар. Однако, когда противник делает шаг и замахивается, Нокс бьет тыльной стороной ладони по его носу, отчего кровь брызжет во все стороны.
Толпа неистовствует, призывая Нокса прикончить его.
Нокс хватает парня за шею, а затем, к моему полному замешательству и удивлению, целует в лоб…
Прямо перед сильным ударом по ребрам.
Парень взывает от боли, и, клянусь, я вижу, как его глаза закатываются, и он падает на пол.
Невысокий пузатый мужчина подбегает к Ноксу и поднимает его руку, объявляя победителем.
Нокс собирается уйти, но что-то в зале привлекает его внимание.
Когда его взгляд встречается с моим, понимаю, что это я.
Сказать, что он взбешен, было бы преуменьшением. Во взгляде, которым одаривает меня, столько яда, что более сообразительный человек расплакался бы и убежал.
Но я твердо стою на своем, даже когда он протискивается сквозь толпу и хватает меня за запястье.
— Какого хрена ты здесь делаешь?
Собираюсь ответить, но он уже тащит меня со склада. Мы уже почти доходим до его джипа, когда я выпаливаю: — Это ты убил Шэдоу?
Он откидывает мою руку, словно она обжигает, но продолжает молчать. И это бесит еще больше. Потому что если он этого не делал, то должен сказать об этом.
В противном случае… слухи правдивы.
И мое нутро не врет. Хоть я и не хочу, чтобы это было правдой, потому что в какой-то момент у меня появились чувства к нему… чувства, которые не окутаны ненавистью.
Что глупо, потому что он последний человек на свете, в которого я должна была влюбиться.
Но, к сожалению, ты не можешь контролировать свое сердце. Оно само решает, к кому привязаться. Неважно, насколько сильно он тебя обидел… или насколько плохим человеком он может быть.
— Я хочу верить, что ты не убивал ее, — шепчу ему в спину, — но мне нужно услышать это от тебя, Нокс, — наблюдаю, как напрягаются мышцы его шеи и плеч, когда я продолжаю говорить, ставя все на кон: — И если ты не сможешь посмотреть мне в глаза и произнести слова, в которых я отчаянно нуждаюсь… тогда все кончено. Что бы между нами ни было закончилось. Навсегда.
Мое сердце подскакивает к горлу, когда он наконец-то оборачивается.
— Закончилось? — восклицает он, его грубый голос и резкие черты лица лишены каких-либо эмоций. — Мы даже не начинали.
Его слова сами по себе жестоки, но осознание того, что он сказал то же самое Шэдоу, вызывает приступ боли, пронзающий грудь.
Я не исключение. И не особенная для него. И у нас определенно нет неожиданной, странной связи, в которую верила… потому что я была единственной, кто когда-либо ее чувствовал.
Я просто еще одна девушка, которую он трахнул, обидел и выбросил.
Отступаю на шаг, желая увеличить дистанцию между нами, насколько это возможно.
— Садись в машину, — приказывает он.
Качаю головой. Я не хочу находиться рядом с ним.
Когда он делает шаг вперед, протягиваю ему телефон и говорю единственное, что, как я знаю, заставит его оставить меня в покое.
— Я позвоню в полицию и скажу, что нашла ожерелье Кэнди под твоей кроватью. Расскажу им, как Шэдоу была расстроена, когда я в последний раз видела ее живой в нашем доме. Я расскажу им все, что знаю.
Черт, может, мне стоит это сделать.
Проблема в том, что это все равно ничего не даст. Отец Нокса сделает все возможное, чтобы прикрыть сына, а полицию, очевидно, не волнует то, что произошло на самом деле.
Лицо Нокса искажается, и он смотрит на меня так, будто я его предала.
Хорошо.
Теперь нам обоим больно.
— Трент оставил вам немного денег на еду, — говорит мама.
Я смотрю на десятидолларовую купюру, лежащую на столешнице. То, что он думает, что два подростка смогут питаться на эти деньги в течение трех дней, пока их нет дома, почти комично, но, по крайней мере, это хоть что-то.
Словно по сигналу, отчим спускается по лестнице.
— Никаких вечеринок, — его взгляд мечется между мной и Ноксом, — касается вас обоих.
Никто из нас не говорит ни слова ни ему, ни друг другу, что неудивительно, ведь мы не разговаривали с той ночи на складе.
Спасибо Вайолет, которая с тех пор подвозит меня в школу и обратно, а на работу я езжу на Uber, так что мне не нужно с ним видеться.
Вайолет пыталась узнать, что произошло, но, к счастью, отказалась от этой затеи после того, как я сказала, что не хочу говорить об этом.
Может быть, когда-нибудь я смогу быть откровенной с ней, но сейчас все еще чувствую себя открытой раной, и единственный способ заставить боль утихнуть и превратиться в струпья — закрыться от всего и вся.
Особенно от него.
Трент и мама идут в прихожую, где стоят их чемоданы.
— Мы позвоним, чтобы проверить вас, — обещает мама, когда они выносят их за дверь.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не рассмеяться, потому что раньше ей было наплевать, так зачем беспокоиться сейчас?
— Держись подальше от неприятностей, — ворчит Трент, и ясно, что его слова адресованы сыну.
Минуту спустя входная дверь закрывается, и мы с Ноксом остаемся наедине.
На мгновение кажется, что он хочет заговорить, но я не даю ему такой возможности, потому что поворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице.
Меня не интересует ничего из того, что он скажет.
Чем скорее я накоплю денег и покину его и этот
