Первый/последний (СИ) - Ру Тори

Над одной из них я зависаю.

«Вот здесь. Присоединишься?» — мне не нужно слышать тон Кнопки, чтобы разобрать в нем нотки стали.

«Зачем мне ссылка на форум жертв абьюза, Дин?»

«...А, да, сорян, аристократ! Тебе же необходима ссылка на форум для жертв аборта!»

Хохочу, но нехило озадачиваюсь: что Кнопка там забыла и зачем упорно тащила туда меня?

И вдруг вздрагиваю от озарения: примерно в это время Энджи взбеленилась из-за моих постоянных отлучек и поговорила с Диной.

Матушка не стала бы подставляться и едва ли сильно с ней откровенничала, но Кнопка не была дурой и верно оценила обстановку.

«...Идиот, я бросаю тебе спасательный круг! Может, так до тебя наконец дойдет, что ты не один такой и пора выбираться? » — стучат в висках ее слова. — «...Я отлично изучила тебя и понимаю, что недостаточно хороша. Моей помощи ты никогда не примешь...»

С сознания спадает пелена, и я ослепленно щурюсь: Дина пыталась вытащить меня из дерьма, но я изо всех сил сопротивлялся.

Иногда я вообще не читал ее сообщения, не вникал в болтовню, не откликался на предложения. Я был холоден, потому что не подозревал, что обо мне можно беспокоиться. Что меня тоже можно любить.

Резко сажусь, и перед глазами вспыхивают разноцветные звездочки.

Перехожу по оставленной Диной ссылке и жадно вчитываюсь в истории незнакомых людей — будничные, страшные, невозможные, выворачивающие наизнанку, а когда натыкаюсь на рассказ тринадцатилетнего парня о том, как тот каждый день с ужасом ждет начала индивидуальных занятий по плаванию, но не может сдать ментам тренера — взрослую женщину, — окончательно впадаю в ступор.

Roma: «Мои друзья, посвященные в тему, крутят пальцем у виска, завидуют мне и недоумевают, почему меня преследуют навязчивые мысли выпилиться. Они говорят: «Ты мужик. Ты же хочешь ее, в чем проблема? Разве ты не кайфуешь от всего этого?..»

Я раскрываю ветку комментариев и хватаюсь за голову:

Murr: «Это насилие. Оно принимает и такие формы. Ты не мог в полной мере осознавать происходящее, ты беспомощен по причине малолетства. Она должна понести наказание, расскажи обо всем взрослым. Это не твоя вина!»

Roma: «Не могу. Мне же и вправду нравится процесс. Но потом... мозги долго не могут встать на место. Кажется, я сам виноват — это происходит уже полгода, но я не сопротивляюсь».

C.J: «Что дает тебе чувство вины? Hичeго. Oно пpосто держит тебя в coстoянии гoря и cамoбичевания и мешает двигаться дальше».

Knopka: «Она чудовище. Выбирайся. Попроси помощи!»

Меня трясет, на кончике языка горчит яд. Этот малой признается в том, что изводило и меня, но я тоже молчал — боялся подставить Энджи и показаться слабым.

Я никогда не был инициатором этого дерьма, но не понимал, как ему противостоять. Энджи была умнее, хитрее, опаснее. Мне не с чем было сравнивать — чтобы измерить глубину моей ямы, нужно было хоть раз подняться со дна.

Пролистываю сотни сообщений и задыхаюсь от непреходящего шока — с меня сняли столько слоев застарелой кожи, что ее попросту не осталось.

В полоске между белыми шторами занимается мутный холодный рассвет, память забрасывает меня в спальню Энджи, в полуявь-полусон-полубред нашей последней встречи с Кнопкой. Дина встает со стула и дергает рукав моей грязной счастливой футболки. Пошатнувшись, я оказываюсь в зале «Черного квадрата».

Я в стельку пьян и едва держусь на ногах, а она продолжает взывать к кому-то внутри меня:

— Из Москвы приехала девчонка c большими проблемами.

— А я тут при чем, Дин?

— Ты ей поможешь. Ты присмотришь за ней. Будешь рядом. Исполнишь все, что она попросит...

Я глушу теплое пиво из пластикового стаканчика и усмехаюсь:

— А ты, часом, не офигела? Где ты вообще ее подцепила?

— На форуме.

— Зачем?

— Я не смогу до тебя достучаться, но кто-то такой же сломленный сможет.

Отвешиваю себе отрезвляющую пощечину, превозмогая шум в ушах, прокручиваю ветку чуть ниже и застреваю на рассказе девушки под ником RikaАlex:

«Жили-были девочка и мальчик — лучшие друзья с самого детства...»

Я мгновенно понимаю, кто она, и едва не роняю телефон.

...Знаешь, Влад. Ты мой первый, ты показал, как жить нужно...

До меня вдруг доходит, почему я тоже назвал ее своей первой. Она подарила мне надежду на лучшее и показала, в каком направлении находится свет.

Этот здоровенный бледный мудила поднимал на нее руку, это он плеснул на нее кипяток.

— Твою мать! — из груди вырывается то ли рычание, то ли стон. Я вскакиваю, словив секундный «вертолет», хватаю ветровку и, споткнувшись о порог, вылетаю в прихожую.

В кухонном проеме показывается сонная Энджи, смотрит на меня, как на шизика, но тут же считывает мои намерения, преграждает путь и в ужасе мотает головой:

— Нет. Нет! Влад, я не отпущу тебя! Ты никуда не пойдешь...

— Дай пройти! — рявкаю сорванным голосом и тут же отшатываюсь: ее колотит.

— Если ты выйдешь за эту дверь, я не вывезу... — хрипит она. — Но, мразь, я обещаю, нет, я клянусь тебе, что твоей девке будет в сотню раз хуже!

***

Глава 40. Эрика

— Я все понимаю, золотце... Стало быть, останемся друзьями. В конце концов, это нам удается лучше всего... — на удивление, Костя легко принимает мой отказ, прячет кольцо в карман и, покашляв в кулак, смущенно улыбается.

— Зачем ты приехал? Думал, я встречу тебя с распростертыми объятиями, все прощу и продолжу терпеть? — мне вовсе не смешно, но, видит Бог, под стеклами его очков блестят слезы.

— Твоя мама попросила ее сопроводить, — дрогнувшим голосом отвечает Костя. — Не бойся меня, я клянусь: ничего плохого с моей стороны больше не повторится. Она заждалась нас, пойдем!

Меня мутит от оглушающего чувства потери, от фантомного страха и неопределенности, от яркого солнышка, выжигающего глаза.

Семеню за Костей через запущенный сквер, и вид его широкой, обтянутой серым пиджаком спины на фоне привычного умиротворяющего пейзажа кажется кадром из дурного сна. Костя оборачивается, заискивающе заглядывает в лицо, утирает пот со лба и, убедившись, что я все еще тут, шагает вперед.

Раньше при встрече он почти сразу начинал психовать, но сегодня отлично держится — может, мое бегство и долгая разлука действительно заставили его многое переосмыслить?

Ладони саднит от моих собственных ногтей, вонзенных в кожу, в груди печет и ноет — я уже жалею, что не объяснилась с Владом и позволила ему уйти. Боевой настрой сошел на нет: кажется, Костя и впрямь приехал с миром, и моих жертв не требовалось.

У стеклянных дверей ТРЦ стоит мама — в шикарном плаще, лаковых ботильонах, с огромной дорожной сумкой на плече. После кафе она наверняка посетила пару магазинов и не отказала себе в обновках. В этом вся моя мама...

Завидев нас, она бежит навстречу и, окутав меня теплым облаком духов и воспоминаниями о безмятежном детстве, крепко обнимает.

Я поклялась ее не прощать, но невыносимо соскучилась — все установки летят к чертям, и я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься.

— Ну и перепугала же ты нас, — мама отстраняется и с пристрастием оглядывает мое каре, неприкрытую шею и не самый крутой спортивный костюм. — Я чуть с ума не сошла, когда ты перестала отвечать на звонки! Как же хорошо, что Костя тебя отыскал и любезно согласился составить компанию! Как ты? Где живешь? Твои д-друзья часто тебя навещают?

Ее неизменное восхваление Кости действует отрезвляюще, к тому же, я знаю, кто подразумевается под словом «друг», и окончательно замыкаюсь в себе.

— Все нормально, мам. Мне просто нужно было о многом поразмышлять.

— Ирина Львовна, думаю, Эрика сама нам все покажет, — Костя включает режим заботливого мальчика и до зубовного скрежета выбешивает. — Золотце, мама устала с дороги. Зови на чай.

Его блестящая идея активно мне не нравится, но мама цепляется за нее, как репей за одежду — эти двое всегда демонстрируют потрясающее единодушие, и я все равно окажусь в меньшинстве.