Хендлер, или Белоснежка по-русски - Юлия Эфф
Наконец японский аппарат начал задумчиво выдавать загрузившиеся сообщения. Артур предупреждал: мать всё знает, и он с Ольгой пытается успокоить пребывающую в шоке королеву. А заодно и повысить авторитет бессовестной хендлерши, похитившей не только сына, но и любимую собаку. В ответ Кирилл сфотографировал себя улыбающимся вместе с Фиксом на фоне реки и неровной зелёной кромки таёжного леса: «Покажи ей и скажи, что у заложников Стокгольмский синдром».
Последнее вчерашнее сообщение от брата огласило и другую новость: «Отец прилетел. Тоже в курсе. Послезавтра улетаем в Дубаи на неделю. Как ты?»
Ответил: «У нас всё хорошо. Я остаюсь. Здесь почти нет Интернета и электричества. Постараюсь раз в три дня выходить на связь. Ольке привет».
От Свиридова сообщения пришли буквально час назад. За один рабочий день ничего существенного не случилось, если не считать визита Дмитрия Ивановича Карамзина в фирму. Про существование дочернего филиала ему пока не удалось пронюхать, ибо все проекты работали, как надо, строительство не останавливалось даже на выходных, но всё равно опытный глав-Зевс ушёл недовольным. Как почувствовал, что Игорь имеет косвенное отношение к побегу сына, отсыпал предупреждающих молний и пообещал следить за делами и Свиридовым даже с Северного Полюса.
Под конец Игорь поинтересовался: приедет ли напарник к пятнице? В клуб опять звали «Леших», на этот раз разрешив разбавить чужие песни своими. Кирилл ответил: «Выступай без меня», и ответ прилетел мгновенно, должно быть Свиридов занимался любимым делом — валялся на офисном диване после ухода начальника: «Ты там, надеюсь, сибаритствуешь на полную катушку?» — «Ночевал на сеновале, рубил дрова, сражался с петухом и двигал мебель». От Свиридова пришли весёлые смайлики со слезами, Кирилл в ответ послал свою фотографию с Фиксом и вышел из переписки.
Ещё немного послонялся по окрестностям, пофотографировал заброшенные дома, спустился к рыбакам, нашёл там одинокую лодку без хозяина и вернулся к дому бабы Алевтины. На крылечке курил, с прищуром поглядывая на небо, незнакомый мужик.
— Гена, — протянул широкую шершавую ладонь, представляясь. — Вот, сигаретами вашими балуюсь. Будешь?
— Не, я свой лимит на сегодня исчерпал. Надеюсь, — Кирилл покосился на петуха, копающегося в рыхлой грядке.
— Понял. Голос бережёшь, видел твой инструмент.
— Дядь Ген, помогите поставить шкаф на место! — крикнула из дома Настя, и мужчины поднялись, а половину окурка мужчина аккуратно потушил и положил на перила крыльца, чтобы докурить позже.
Спальня бабы Али благоухала известью и чистотой. И в этом чётком непривычном аромате была притягательная сила только что построенного дома. Шкаф и другую мебель, протёртую от пыли и случайных капель извести, поставили на место. А пока Настя домывала полы, баба Аля накрывала на стол — тарелки с густым бордовым борщом, зеленью и сметаной. Кириллу понравилось, что никто не взялся за ложку, пока не присоединилась Настя, порозовевшая от бани, такая же идеально чистая, как и соседняя комната, и усталая, но довольная.
— Ну, а мы после сиесты полезем на крышу и посмотрим, что там да как, — пообещал хозяйке дядя Гена. — Ох, и вкусный борщ у тебя сегодня, Александровна. Чувствуется рука молодой хозяйки.
— А вот и нет, бабушка готовила. Мне некогда было, — Настя открестилась от комплимента.
— Как твои девочки поживают? — спросила баба Аля, имея в виду коз и курей соседа.
Малозначимая беседа, позволявшая Кириллу поухаживать и пошептаться с Настей, устраивала всех. Никто не лез в душу, не подшучивал: тили-тили-тесто. Как будто сто лет Кирилл был частью этой компании.
Немного отдохнув после сытной трапезы, мужчины полезли на крышу чистить дымоход и проверять шифер. Пара листов, закрывавших сарай, действительно треснула, так что на замену им притащили с крыши соседнего пустующего дома.
К ночи устали все. Дядя Гена не беспокоился за домашнее хозяйство, брошенное им в пустой деревне: животина давно привыкла к самостоятельности и спокойно прожила бы без хозяина неделю, а воды ей оставили целое корыто. Только собаку, не привыкшую к подножему корму, было жалко, поэтому завтра вечером он собирался вернуться назад.
Мужчинам постелили на полу, а Насте досталась вторая кровать, железная, с прогибающейся сеткой — вдвоём спать на такой было бы неудобно. На этот раз никто не стал проситься на сеновал: первой захрапела сама хозяйка, за ней — дядя Гена, и Кирилл, сам не заметил, как уснул, слушая деревенский храп и поглаживая провокационно опущенную вниз Настину руку.
Следующие дни завертелись в работе. На второй день починили разболтавшиеся доски в сарае, перебрали печные колодца в доме, очищая их от сажи — теперь Настя могла белить и во второй комнате. Повыносили мебель во двор, здесь же баба Аля варила на костре уху, заказанную Кириллом. Вечером потащили всё назад, и дядя Гена, забрав свои подарки, уехал с обещанием забрать столичных в субботу утром: ' А пока приберусь там, в домике, да приготовлю сауну, попаримся от души'.
Среду, четверг и пятницу все работали на зиму — косили июльское сено, ходили в тайгу за дровами, в результате поленница увеличилась на два ряда. Мелкие ветки хозяйка не разрешила трогать, на самом деле, сжалившись над столичным работягой, пыхтевшим, но выполнявшим свою мужскую роль.
За неделю Кирилл оброс бородкой, вызывавшей у Насти улыбку, но принципиально решивший не бриться — оставить свой таёжный вид до возвращения домой, хотя и с непривычки сначала лицо чесалось, а потом понял: чем меньше открытой площади на лице, тем меньше еды для вездесущих комаров и мошек. К слову, когда скосили траву во дворе, насекомых заметно поубавилось. Кирилл это отметил с глубоким удовлетворением:
— А если всё заасфальтировать вокруг, то и жить здесь можно!
— В столице у себя уже так заасфальтировали, что дышать нечем, — проворчала баба Аля, но согласилась: без насекомых лето куда краше.
— Так можно и просто дорожки сделать, а если бы мелкой газонной травой засеять…
Женщины расхохотались: менять в тайге одну траву на другую — идея сомнительная.
По вечерам, окуривая себя дымом костра, сидели неподалёку от домика. Расчистили землю так, чтобы не устроить пожара — паранойя бабы Али требовала идеального соблюдения всех её антипожарных условий. Пили сладкий чай с домашними булочками, пекли картошку и пели под гитару: единственная хозяйка Линт заказывала музыку, напевала — Кирилл подыгрывал, а там и Настя присоединялась.
— Отвела я душу
