Познай, где свет (СИ) - Наталья Чернякова
— И всё?
— Конечно, женитесь, плодитесь и размножайтесь — вон какие вы у нас славные! Красивые! Потомство будет замечательное!
— Кстати, о потомстве. Игорь не говорил вам, что мечтал избавиться от нашего ребёнка, когда я забеременела? — Мать молчала. — И после этого вы пытаетесь объяснить, что ваш сын замечательный, просто слегка оступившийся?
Воронцова зло сощурила глаза:
— Я вот что хочу сказать тебе… дорогая, не руби сплеча. Не такой уж мой Игорь плохой. Да и прими как факт очевидное: сын на хорошем счету у руководства, его скоро повысят до главного тренера юношеской сборной, а дальше парню прямой путь на мировую арену и чем чёрт не шутит в министерство. Представляешь себя женой министра? — Воронцова засмеялась, потом как-то враз стала серьёзной. — Он мальчик пробивной, целеустремлённый, знает, что ему надо в жизни. А тебя что ждёт? Ну полетаешь до тридцати пяти, и всё. Никаких перспектив, будешь где-нибудь в наземной службе аэропорта расставлять фишки на аэродроме или в ангаре красить самолёты. Подумай об этом.
— У вас весьма приблизительное понимание работы аэропорта и деятельности своего сына. Это всё, что вы мне хотели сказать?
— Что за тон? — вдруг рявкнула Воронцова и стала похожа на своего сына. — Это ты такая борзая потому, что папа-генерал? А сама — то что из себя представляешь? — она засмеялась. — Пустышка, вот и держалась бы моего Игорька.
— Так, нашу милую беседу пора заканчивать. Вот что я скажу, уважаемая. Ваш сын — подобие вас. Когда-нибудь в жизни он потерпит такое, что трудно будет назвать просто пренеприятная история. И ещё: советую вам и ему забыть дорогу в мой дом раз и навсегда, иначе придётся прибегнуть к услугам адвоката и подать иск о вашей выплате мне тех средств, которые я потратила на лечение Игоря. Чеки и договоры все при мне. И смею вас заверить, суд будет на моей стороне, ибо кроме отца-генерала я по роду службы общаюсь и с судьями, и прокурорами, и чиновниками самого высокого ранга, это иллюстрация к вашему спичу о никчемности моей профессии. А посему, пожалуйста, покиньте мою квартиру. — Арина сделала упор на слова «мою квартиру» и распахнула дверь из кухни в коридор. — Можете мне ни звонить, ни писать — все номера телефонов вашей семьи в чёрном списке.
— Хамка. Да это счастье, что мой сын бросил тебя, — взвизгнула мать Игоря и направилась к выходу.
Арина, тихо радуясь, закрыла за Воронцовой дверь.
* * *
Неожиданно утром позвонил Никита, в это время у Арины вовсю работали ребята из клининговой службы.
Позвонил для того, чтобы напроситься в гости. Бернгардт сказал, что знает о предательстве Воронцова и хочет поговорить с ней, расставив все точки над i, ибо слишком много между ними недомолвок.
Арина не очень разобрала некоторые его фразы из-за того, что непрерывно жужжал пылесос, а из раскрытых окон доносился уличный шум.
Но уяснила главное: Никита хочет поговорить с ней, и ради их общего прошлого, детской и юношеской дружбы просит не отказывать. Это был важный аргумент, и Арина согласилась:
— Приезжай, если в этом есть необходимость.
Поздно вечером Никита позвонил в домофон. Арина ждала парня и одновременно боялась непонятно чего, особенно после разговора с Ильёй. С Самойловым всегда было интересно и пошутить, и серьёзно поговорить. Сегодня беседу весёлой не назовёшь, ибо касалась её взаимоотношений с Никитой.
Бернгардт вошёл к Арине очень уставшим. Об этом говорило всё: подрагивающие от напряжения руки, ибо он из-за пробок почти шесть часов был за рулём, покрасневшие глаза от чрезмерного внимания на трассе, перегруженной автомобилями, серое то ли от пыли, то ли от голода лицо, поскольку с раннего утра и до вечера находился на службе. Да и ещё за целый день не удалось поесть.
Пересветова открыла ему дверь и сразу пригласила в гостиную. Бернгардт огляделся и нашёл в себе силы пошутить:
— О, да ты, оказывается, богатая невеста. Хоромы прямо-таки царские.
Арина нервно хохотнула:
— Не прибедняйся, ваши ничуть не хуже. Понимаю, что ты голоден, но ничего не приготовила, плоховато себя чувствую, надо отлежаться, пока больничный. Есть пицца, картошка фри, пара бургеров — в общем, вредная пища, всё, как ты любишь.
— Отлично! — кратко высказался Никита.
Арина ушла в кухню разогревать ужин, предложив ему принять после дороги душ.
«Отлично», — повторила она за Бернгардтом и начала, волнуясь, кружиться по кухне, выполняя бестолковые и ненужные движения: зачем-то достала сахар, потом поставила его в холодильник, снова вытащила и вместо того, чтобы отсыпать в сахарницу, опять отправила на прежнее место в шкаф. Подумав, загрузила микроволновку фастфудом и присела на стул, сложив руки.
Никита после душа, не дождавшись Пересветовой в гостиной, зашёл в кухню и огляделся. Их глаза встретились, однако Арина так и не поняла, что в его взгляде было намешано. Он присел на корточки перед ней, а потом взял в руки её холодные ладони.
— Что с тобой? Тебе плохо? И почему ты на больничном? — ласково спросил он.
— Всё нормально, просто низкое давление и слабость. Ничего страшного. Бывает у всех бортпроводниц: смена часовых поясов, хроническая усталость, недосыпание. В летние месяцы особенно напряжённо работали. Но ничего, скоро отпуск, он у нас большой — два месяца, — улыбнулась Пересветова. — Но сразу столько не дают, месяц не больше, — говорила лишь бы что-то сказать.
— Знаю, — перебил её Никита, — ты не хочешь меня видеть, но нам надо поговорить.
И замолчал, подбирая нужные слова.
— Почему ты так решил? — прервала тишину Арина. — Я всегда рада тебя видеть. А ты… — она снова занервничала и обвиняющее проговорила: — Хочешь рассказать о том, что снова предал меня, когда оставил один на один с Воронцовым, и теперь не знаешь, какие найти слова?
— Я тебя не предавал. Ты сама от меня отказалась. То, что между нами было, похоже на танго втроём: ты не хотела отпускать меня и не хотела уходить от него.
— Ты мне дорог, неправда. Но я не хотела выглядеть в своих глазах и в глазах окружающих человеком без чести и совести, потому не бросила в беде Воронцова.
— Можно подумать, я не говорил, что Варенец — подлый тип и предаст тебя, как только ему будет выгодно. Говорил? — Никита встал с корточек и заходил по кухне. От его мрачного и недовольного тона она, застыв, сжалась, но ничего не сказала. — Много раз говорил. Ты же не хотела верить, а теперь сама убедилась.
— Я даже подумать не могла, что Воронцов на это способен. Ты не видел, в каком
