Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
Август протягивает руку, помогая подняться, и в момент, когда наши ладони встречаются, время словно застывает, отбрасывая нас назад. Туда, где Август и Анна были вместе. Где не было Ржавого города, судебных решений, ссор и вражды, а еще километров, разделяющих нас по разные стороны баррикады.
– Привет, – шепчу я, не знаю, зачем. Ведь мы уже вроде как поздоровались, но ничего более оригинального придумать не получается.
– Привет, – улыбается Август.
Бровь у него заклеена лейкопластырем, на запястье – эластичный бинт, но повязка прячется за длинными рукавами. Холодный ветер треплет его отросшие волосы. Играет с прядью у лица, бросая ее то на глаза, то за ухо, путается во вьющихся кончиках, и снова возвращается к челке, которая, как и прежде, заставляет мое сердце биться чаще. Хочется подойти и убрать ее назад, зарывшись пальцами в мягкие волосы. Но я так и стою, завороженно его разглядывая.
– Что сказала Джулс? – спрашиваю я, прекрасно представляя, как сильно она разозлилась, увидев все оттенки баклажана на лице брата.
Август поворачивается правой щекой, пальцем показывая две красноватые полосы, как будто от пощечины, и тут же улыбается.
– Она была в восторге.
И я невольно улыбаюсь в ответ.
Мы стоим почти на самом краю, но мне не страшно. Не хочется отойти или отодвинуться, потому что рядом с Августом я всегда чувствовала себя в безопасности.
– Не боишься, что замерзнешь? – произносит он, так знакомо дергая меня за шнурок толстовки, затягивая его чуть сильнее, чтобы прикрыть шею. Но я качаю головой. Глупый, глупый Август. Разве я могу замерзнуть, когда внутри по венам у меня струится огонь. Когда все, чего я боюсь – это пошевелиться. Как будто от одного неосторожного движения «мы» рассеемся, как дым. Я готова стоять так хоть до самого утра.
– Ты всё та же, храбрая Принцесса-лягушка.
Пальцы Августа отпускают завязки на моей кофте, касаются руки у локтя и скользят по внутренней ее стороне, пока ладони не встречаются. Он нежно переплетает наши пальцы. И я больше не могу держаться. Шагаю ближе, прижимаясь щекой к его плечу. Мой висок обжигает горячее дыхание. И нам не нужны слова. Никогда не были нужны в принципе. Ни в двенадцать, когда я с трудом могла связать по-английски два предложения, ни сейчас, когда не могу сделать этого физически. Но Август всегда меня слышал. И сейчас я готова взлететь к самому небу. Если бы он не держал меня, наверняка так бы и случилось.
Чуть отстранившись, он стягивает резинку с моих волос, и они рассыпаются, тут же подхваченные легким ночным ветром.
– Вот так ты всегда приходила. С распущенными.
Его взгляд не отрывается от моего, а я? Все, что вижу я – только его глаза, полные нежности. И нет смущения, нет робости и неловкости, потому что мы словно два родных человека, что снова обрели друг друга. Которые никак не могут напитаться прикосновениями.
– Ты победил? – спрашиваю я о пятничном бое.
– Нет, – качает он головой, но тут же хитро улыбается: – Разве что в глупом споре. Ведь ты меня все-таки поцеловала.
И я краснею, опуская взгляд.
– Не по-настоящему, – потому что стыдно, и добавляю, оправдываясь: – По-настоящему я все равно не умею.
Кажется, щеки сейчас сгорят, и даже холодный ветер не помогает. И вдруг Август приподнимает мое лицо за подбородок и шепотом произносит:
– Хочешь, научу?
Проводит рукой по моим волосам, убирая с лица короткие пряди, не отпуская взглядом. В нем нежность и тепло, и трепет, и я замираю под его прикосновением, ощущаю разбегающееся волнами предвкушение. Глядя, как он облизывает губы, невольно повторяю следом. Внутри бьётся одна лишь мысль: «Это происходит. Это реально».
Мы смотрим друг другу в глаза. И я просто схожу с ума от одного только ожидания. Но Август медлит. Как будто сражается сам с собой. Ну же.
– Нам нельзя этого делать, – шепчет он, но все равно, будто не сдержавшись, касается большим пальцем моего подбородка, и я просто рассыпаюсь в его руках от эмоций. Это так ярко, горячо и одновременно страшно, что не вдохнуть. Мне кажется, я впервые хочу парня. Не так, как бывало раньше, когда я просто любовалась кем-то издалека. Я физически хочу быть ближе, касаться, чувствовать его руки на своём теле и губы – на губах. Ради такого я готова и против всего мира пойти и, встав на цыпочки, тянусь к нему, чтобы прошептать:
– Сделай это, только если сам хочешь.
Теперь мы так близко, что я ощущаю его дыхание на своей коже. Его руки крепче сжимают мою талию. Я прикрываю глаза, словно говоря: «Свой шаг я сделала, теперь твоя очередь». И больше всего на свете боюсь, что все окажется игрой моего воображения.
Я слышу стук собственного сердца. Ветер, играющий листвой. А потом тихий шепот:
– Ты же знаешь, что не оставляешь мне выбора.
И наши губы встречаются, медленно сливаясь в первом, настоящем поцелуе. Это так странно и необычно, что я на мгновение застываю, просто позволяя себя целовать. Мы как будто заново узнаем друг друга, новыми, повзрослевшими. Осторожно, робко, наслаждаясь прикосновениями и общим на двоих дыханием.
Август прихватывает мою нижнюю губу, потом верхнюю, проходит между ними кончиком языка, и кажется все внутри опаляет огнём. Я хочу сделать так же.
С силой притягиваю его к себе, запускаю пальцы в волосы и неумело повторяю. Когда наши языки встречаются, не так, как раньше, лишь слегка соприкасаясь, а глубоко, горячо и влажно, происходит взрыв. Теперь уже я тянусь навстречу, и Август отвечает так же страстно. Прежнюю нежность и осторожность сменяет безжалостный напор.
У меня кружится голова, но я не хочу останавливаться. Пусть эта ночь длится вечно. Пусть хоть раз будет так, как я прошу. Пусть…
Но внизу хлопает дверь, загорается свет, и мы отстраняемся друг от друга, застывая как воришки, пойманные с поличным.
– Это Майкл, – шепчу я, ощущая, как быстро бьется собственное сердце.
Несколько секунд мы молчим, глядя друг на друга. Дверь внизу закрывается. Наверное, отчиму не спится, и он решил покурить. Фонарь у порога снова гаснет.
– Мне стоит
