Заколоченные Сердца - Рут Стиллинг
— Расскажи мне больше о своей семье. Мне нужен кое-какой материал, прежде чем я отправлюсь в логово льва, — мой голос звучит беззаботно, но я не могу отрицать долю правды в моих словах.
Джон кладет руки на руль так, чтобы освободить руку сбоку от меня. Он кладет ладонь мне на колено и начинает успокаивающе водить круговыми движениями по моим черным леггинсам. Каждое движение его большого пальца вызывает покалывание прямо у меня внутри, когда я вспоминаю, как прошлой ночью его губы касались меня.
— Рассказывать особо нечего. У моего отца, Джеймса, была постоянная работа до выхода на пенсию. Моя мама, Дженни, была домоседкой, сколько я себя помню. Они переехали в Бельвью, когда я купил для них этот дом несколько лет назад. В основном это было сделано для того, чтобы помочь в уходе за Адамом.
Я собираюсь спросить больше об Адаме, но он всё равно продолжает. При упоминании его брата гордая улыбка расплывается на его лице, виднеются ямочки.
— Адам страдает аутизмом, и у него есть некоторые потребности в сенсорной обработке. Он живет в квартире на другом конце города с работником службы поддержки, на случай необходимости, и обычно он приезжает домой на выходные. Последний дом моих родителей не подходил для него. Он был слишком мал, в нем не хватало места для сенсорной комнаты. К тому же, он всего на несколько лет младше меня, поэтому ему нужно уединение. Он в основном может позаботиться о себе сам, но может быть перегружен слишком большим количеством людей. Ему нужны покой и время наедине, чтобы привести себя в порядок. Природа — его убежище. Он любит птиц и дикую природу, и этот дом предлагает ему это. Мы переоборудовали гараж в отдельное пространство для него.
— О, вау, Джон, это потрясающе. Ты сделал всё это для своего брата и семьи.
— Это всего лишь деньги, Фелисити. На данном этапе моей жизни у меня их больше, чем я знаю, что с ними делать. Мой брат в десять раз лучше меня. Он заслуживает всего мира. Мои родители тоже.
То, как он принижает себя, мне не нравится. Для человека, который многого добился, его неуверенность в себе вне льда немного шокирует.
— Никогда не стоит недооценивать то, как много хорошего ты делаешь и уже сделал для своей семьи. Похоже, вам очень повезло, что вы есть друг у друга.
Больше не думая об этом, я убираю его руку со своего колена и переплетаю наши пальцы, кладя их себе на бедро.
Джон быстро опускает взгляд на наши соединенные руки, черты его лица смягчаются.
— Могу я тебе кое-что сказать? Ну, две вещи.
— Конечно, можешь.
На мгновение он колеблется, явно не уверенный в своих следующих словах.
— Во-первых. Я не тот, за кого меня принимают. Распутный, дерзкий плохой мальчик. Это все только прикрытие, понимаешь? Придумано для того, чтобы люди не догадались, что под этой бравадой скрывается моя слабость. Дрожащее месиво, поглощенное тревогой за моё будущее и будущее моего брата”.
Я крепче сжимаю его руку.
— По-моему, это не похоже на слова слабого человека.
Он испускает невеселый вздох.
— Мне уже говорили об этом. Забавно, не так ли? В то плохое, что говорят люди, всегда легче поверить.
Я киваю, смотря в пассажирское окно.
— Я определенно могу это понять.
На несколько секунд воцаряется тишина, но она не вызывает дискомфорта. Мы просто выслушиваем правду друг друга.
— Что второе? — наконец спрашиваю я, поворачиваясь к нему.
— Второе зависит от первого.
— Что ты имеешь в виду?
— Потому что, если тебя устраивает первое, то, когда мы выйдем из этой машины, я бы очень хотел поцеловать тебя снова.
— На кухне, дорогой.
Переступая порог дома родителей Джона, меня встречает божественный аромат домашней кухни. Мы разуваемся у входной двери, и Джон берет мою куртку, ободряюще улыбаясь. Дело не только в том, что нервы скручивают мой желудок в узел, но и в ощущении семьи. Я скучаю по безопасности и комфорту возвращения домой, к маме и папе. Я скучаю по этому.
— Они потрясающие, и ты им понравишься, — шепчет он мне на ухо, ведя меня по большому вестибюлю в заднюю часть дома.
Это большой угловой дом с верандой по периметру. Дом выкрашен в цвет слоновой кости, с красной дверью и двумя эркерами, в каждом из которых установлены сиденья, — идеальное место, чтобы свернуться калачиком с книгой, как мне кажется. Дом оформлен в классическом стиле, повсюду полы из темного твердого дерева, и когда мы направляемся по коридору на кухню, я бросаю быстрый взгляд налево, а затем направо, в главную гостиную. В задней части есть камин с небесно-голубыми стенами и большой кремовый диван. Я слышу, как работает телевизор, по которому идет хоккейный матч. Столовая слева уже накрыта, стол накрыт как для королевских особ. В животе у меня снова что-то переворачивается. Очевидно, что мама Джона приложила немало усилий.
Войдя на кухню, я поражаюсь, поскольку она занимает всю ширину помещения, а сзади к ней примыкает садовая комната. Задняя стена полностью стеклянная, откуда открывается невероятный вид на огромный задний двор. Ели растут в конце красивого сада, а внизу слева я вижу возвышающийся пруд, а два акра, по моим предположениям, украшены сочетанием камелий, цветущей вишни и рододендронов. Ещё слишком рано для сезона цветения, но я могу сказать, что это место — настоящий рай.
— О, милый, я так рад тебя видеть. Я так по тебе скучал, — Дженни отворачивается от плиты, где она помешивала что-то в кастрюле, и направляется прямиком к сыну, обнимая его и притягивая к себе его крупное тело.
Я бы сказала, что Дженни не выше меня ростом, с темно-каштановыми волосами до плеч, такими же, как у Джона. Когда она поворачивается ко мне лицом, её серые глаза мгновенно теплеют; я понимаю, откуда у её сына такая внешность. Она красивая.
— Ты видела меня только на прошлой неделе, мам, —
