Десять поцелуев, чтобы влюбиться (СИ) - Любимая Мила

Так уже ушла, проморгал всё. У него там адекватность из всех щелей радугой прёт.

— Пап, да подтяну я хвосты, не переживай.

— Значит, так. Если завтра в универ не явишься, то всё. Последнее тебе моё китайское предупреждение.

— Пап…

Гудки, очаровательно.

Ладненько, вот и поговорили. Кинул телефон на столешницу и оглядел квартиру беглым взглядом.

Коробки из-под пиццы, суши и китайской еды, бесконечные пустые бутылки и переполненные пепельницы.

— Ау, народ!

Подождал пару минут, но никто так и не отозвался. Даже как-то полегчало, знаете. А то вполне мог бы отрываться с какой-нибудь девицей, которую бы пришлось выпроваживать, вытерпев океан слёз и истерик.

Весело насвистывая, направился в душ. И только было хотел встать под тёплые струи воды, как на кухне послышался адский грохот. Чёрт побери! Ну только этого для полного счастья не хватало.

Обернул полотенце вокруг бёдер и вернулся назад. От шока чуть вставную челюсть не выронил. Я ожидал застать здесь кого угодно, но только не своего обожаемого братца. Того самого адекватного парня.

Мрак полнейший короче.

— Что ты здесь делаешь?

— А как же «Доброе утро, Ян», м-м-м? — ржёт этот придурок.

Всем своим видом на взбучку напрашивается.

— Пошёл в задницу!

Мне и без того морду ему начистить охота.

— Вообще-то я вчера приехал, чтобы преподать тебе пару уроков вежливости.

— За Машу?

— За Машу.

— Ничего не помню.

— Ещё бы, — усмехнулся Ян. — Если бы я столько выпил, то уже бы сдох.

Логично.

— Лучше бы с девкой какой проснулся. Ты там исчезнуть не планируешь случайно?

— Готовлю омлет, так что не надейся.

— Подавись, — пожелал на прощание и всё-таки потопал в душ.

Нарушитель спокойствия и безмятежности этот Ян. Самое главное день почти удался, вот надо было ему всё испортить? Он как чёрный кот из народной приметы — появился на горизонте, значит быть беде.

Долго отмокал в душе, остервенело натирая мочалкой тело. Вышел свеженьким, как огурчик. Едой пахло слишком вкусно, так что мне пришлось засунуть гордость куда подальше и снизойти до завтрака с братом. С другой стороны, мы в последний раз вместе ели… да никогда! Может быть, в школьные времена что-то такое было, но хрен вспомнишь. В принципе, нормальный замес. Подрались, напились в хлам, теперь вот омлет уплетаем за обе щеки.

— Вижу ты оценил мою стряпню, — хохотнул Ян.

— Маша вкуснее готовит, — неосознанно выпалил, а потом самому себе стало страшно.

Это же как глубоко эта невыносимая девчонка в меня забралась?

— Ах, ну это мил человек, вам больше не светит.

— Почему?

— Сам догонишь или подсказать? — издевательски усмехнулся брат.

— Сам.

Ну да, после последней моей выходки она ни то что кормить меня не станет, а с лестницы спустит голыми руками.

— Ты хоть извинился? — наседает на меня Ян.

Ага. Но какая разница?

Ломился в дверь, звонил, писал, но никакой отдачи. Только концентрированный холод в ответ. На второй раз открыла Ирина Алексеевна и интеллигентно послала меня на три весёлые буковки. Маша же добавила вашего покорного слугу в «чёрный список» везде, где только смогла это сделать.

— Представь себе, Янчик.

— Ага, — он откинулся на спинку стула, смерив меня недовольным взглядом. — Она, между прочим, плакала.

Плакала?

Сжимаю вилку в руках, глупо таращась на брата.

— Представь себе, Димон. Девочки, если их обидеть — иногда плачут. Даже такие сильные, как Маша. И я это говорю не для того, чтобы ты сделал какие-то выводы и помчался к ней, нет. Если что, это только между нами. Тет-а-тет. Я говорю тебе это для того, чтобы ты почувствовал себя дерьмом.

Вывалил всё на меня и сделал ручкой, а я как сидел с вилкой в руках, так и застыл каменным изваянием.

Плакала. Из-за меня. Маша.

И вроде мне должно быть всё равно, правда? Ну сколько девчонок показательно рыдали, надеясь хоть как-то меня остановить, впечатлить или привязать к себе. Хоть ненадолго. А неприятно стало только сейчас. От слёз девушки, которых я даже не видел.

Решительно привёл себя в порядок, собрался и поехал к ней, чтобы нормально извиниться. Телефоны и социальные сети — это всё детский сад. Надо увидеть Машу, сказать ей всё прямо в лицо, а дальше уже отталкиваться от ситуации. Нет ничего, чтобы я не смог исправить.

По дороге купил роскошный букет цветов. Старался, выбирал самый лучший и красивый. Чтобы там и ромашки, и пионы, и альстромерии эти или как их там правильно называют.

Дверь открывает сама Савельева. В милом розовом кигуруми и с нелепой кичкой на голове.

Скучал. Адски. Её красные уставшие глаза выносят меня в открытый космос с пол пинка.

Я мудак!

— Ну, зачем пришёл? — отрезвил меня её холодный, полностью безучастный голос.

— Привет, это тебе, — и протягиваю букет. — Я должен извиниться.

Признаться, думал, что этими самыми цветами она меня сейчас по роже как следует треснет, но нет. Взяла в руки, даже не глядя.

Внутри грудной клетки образовался какой-то непонятный ком. Противный, холодный. В жизни такого ещё не чувствовал. Только когда воспалением лёгких болел.

— Раз должен — извиняйся.

Режет без ножа.

— Маш, мне очень жаль, что я повёл себя именно так.

— Это всё?

— Маш…

— Сотня, я курсовую пишу. Вообще не до твоих идиотских закидонов.

Ладно, это я заслужил.

— Хорошо. Давай тогда заеду вечером.

— Зачем?

— Посидим в кофейне, поговорим нормально.

Губы поджала, явно не оценив моих душевных порывов. Я мог бы просто схватить её в охапку и унести, но понимал, что это ничего не даст, кроме моей расцарапанной физиономии.

— Не интересно, — она собирается закрыть дверь, но медлит и поднимает глаза. Меня медленно и уверенно швыряет на самое дно океана. — И вот ещё что, Дима.

— Да?

Кажется, становится слегка теплее.

— Засунь нашу сделку себе в задницу.

— Прости?

— Я аннулирую оставшиеся два поцелуя. Хочешь рассказать Нику — валяй. Но на этом всё.

Всё…

Стою ошарашенный перед дверью, закрытой в аккурат перед моим носом. Где-то тут меня и накрыло осознание, что я без неё не могу.

Причины? А не всё ли равно? Не могу и всё.

Глава 43 — Любить — это смертельно

Дима

Думаете на этом я успокоился? Нет! Подумаешь дала от ворот поворот, п-ф-ф!

На следующий же день подловил Машу около универа, вручив её любимый кофе и эклеры с черникой.

Так она даже смотреть на них не стала, просто безжалостно в урну выкинула. Ну да ладно, я не гордый.

Заказал доставку цветов прямо на пару.

Там уже некуда деваться — корзинку от курьера приняла и поставила на парту рядом с собой, очаровательно при этом покраснев.

Вот только когда лекция подошла к концу, то эта жестокая женщина ушла, оставив мой подарок в аудитории. А там, между прочим, открытка с извинениями ещё была. В общем, весь день за ней таскался, как побитый пёс, но с места мы не сдвинулись.

На последней паре замечаю, что Тарасов вообще скис. По полной программе. У нас была физкультура, парни уже вовсю застолбили тренажёры, девчонки на матах какие-то пируэты выписывали, кто-то играл в волейбол. А мы два идиота сидим на скамейке запасных.

— Ну, и сколько это ещё будет продолжаться? — с хмурым видом осведомился у друга, чувствуя здесь собственную вину. — Катился бы ты уже к своей Князевой по-хорошему.

Раз не прёт его от других девчонок — зачем трепыхаться? Вот я, например, осознал, что на данном этапе жизни мне нужна Маша. Никого больше не хочу. Только её.

Ник молчит, пребывая то ли в параллельной вселенной, то ли зависнув на Мирославе, которая вошла в спортивный зал под ручку с Савельевой. Да, смотреть есть на что. Согласен.

— Приём, Юпитер! — щёлкнул пальцами прямо перед его носом. — Как слышно, Никитос?

— Отвянь, — отмахнулся Тарасов.