Покровитель для оторвы - Елизавета Найт
— Урою, — читаю по его губам.
— Я поехал за вами. И проследил до этого дома. Если бы…
— Если бы не я, они тебя прибили бы, дурак ты влюбленный, — зло обрывает его Рыжий.
Андрей покрывается пятнами. Сердито сопит, но молчит. Рядом зло фырчит Дима.
Я внимательно разглядываю Андрея. Вечно веселый и разговорчивый, он выглядит расстроенным и подавленным. Избегает моего взгляда.
Неужели он действительно так сильно в меня влюблен?
А я? Смогу ли я когда-нибудь полюбить его?
Глубоко вдыхаю и закрываю глаза. Словно пытаюсь заглянуть внутрь себя и разыскать не просто привязанность к этому парню, но и что-то большее.
Но больше ничего нет.
Мое сердце занято, отдано, предано и разбито. Но даже в каждом осколке я вижу проникающий в самую душу взгляд голубых глаз.
В ответ на свой невысказанный вопрос качаю головой.
— Я знаю, — почти шепчет Андрей, словно знает, о чем я.
— Прости, — шепчу в ответ и сжимаюсь на кресле. Все взгляды: сочувствующие, удивленные, нежные и злые скрестились на мне.
— Господи, заканчивайте спектакль, — зло бросает Карина. — Меня тянет блевать от этих розовых соплей.
— Заткнись или я сам заткну тебя, — Рыжий нависает над ней. И девушка испуганно замолкает.
— Рыжий позвонил мне, — Ржавый берет за руку Нелли Эдуардовну и крепко сжимает ее ладонь.
— А Миша… — «бабуля» с нежностью смотрит на огромного байкера. — Мы нашли Диму. И примчались сюда.
— Всё, что сказала Карина, правда? — я с надеждой смотрю в удивительно теплые и встревоженные ярко синие глаза «бабули».
— В общих чертах, — хмурится она. — Я давно поняла, что она пойдет на все ради достижения своих целей. И даже на…
Слово «убийство» отчетливо слышится в неожиданной тишине.
— Пока вы с Димой… выясняли отношения, — как красиво она называет наши разборки, — я решила присмотреться к Карине. И не ошиблась. Слава богу, ей не хватило ума, вести себя осторожнее и держать язык за зубами.
— Тварь… — рычит Карина.
— Я надеялась, что все закончится не так, — не обращая внимание на крики и возню за спиной, Нелли Эдуардовна обводит комнату красноречивым взглядом.
— Но Карина и эти словно с цепи сорвались. Спасибо Андрею и Рыжиму. Времени ждать спецназ не было. Но и попасть в этот дом просто так мы не могли.
Пока она говорит, ее голос становится все более уверенным и гулко разносится под потолком. Она мягко освобождает ладонь от руки Ржавого.
Замечаю, как по его лицу проскальзывает тень. Но он молча отпускает ее.
Бабуля подходит ко мне и несмело трогает за плечо.
— Прости, дорогая, за то, что я наговорила. Ты же понимаешь, что у меня не было другого выхода?
Чувствую, как на руку капает и разбивается горячая слеза. Откуда она?
Подношу ладонь к лицу. Неужели это мои слезы? Я еще способна плакать?
Практически падаю в руки «бабули». Зарываюсь лицом в ее уютный кашемировый свитер и даю волю слезам.
Тело сотрясают спазмы, рыдания душат меня. Она меня не предавала. Она меня спасла.
Господи, спасибо хотя бы за это.
Нежные ладони гладят меня по волосам, спине.
— Тише, девочка, все хорошо. Бабушка с тобой, — мягко и нежно приговаривает она.
Ее дорогие духи укутывают меня, ее тепло согревает меня. Обнимаю ее так крепко, как только могу. Вкладываю в свои объятия все нерастраченное тепло детдомовского детства.
И Нелли Эдуардовна отвечает мне.
Истерика проходит так же быстро, как и накатила на меня.
Хочу отстраниться, но женщина продолжает обнимать меня.
— Ребятам нужно было время, чтобы добраться сюда, а мне надо было разговорить их, — она оттягивает ворот кашемирового свитера и мне в глаза бросаются тонкие проводки, оплетающие ее плечо и шею. Микрофон?!!!
— Сволочь, — Эдик отмирает на полу.
Но Андрей живо успокаивает его ударом в бок.
— Так ты признался? — усмехается Карина. — Вот дурачок…
— Не переживай. Ты тоже сказала достаточно, — грубо обрывает ее Ржавый. — Запись никто не останавливал.
Ее лицо моментально меняется. Судорога искажает его, превращая в безобразную злую гримасу.
— Твари! Вы пожалеете. Вы знаете, кто я?..
Ржавый практически бросает Карину в угол и она испуганно замолкает.
— Что это все было? — мой взгляд мечется по комнате со скрученными Кариной, Эдиком, Сергеем и теми, двумя идиотами, что украли меня. — Вы что, секретный спецотряд?
Дима и его друг презрительно фыркают.
— Нет, сестренка, — ухмыляется Рыжий. — Просто мы в армии служили.
— Ага, в ВДВ, — довольно кивает Саныч.
Перевожу все еще ошарашенный взгляд на «бабулю».
— Нет, моя хорошая. Но когда твой сын служит в органах, и руководит какой-нибудь очередной супер-пупер миссией, приходится быть в тонусе. Особенно за границей, особенно, когда все это длится почти десять лет.
Я только открываю рот.
В комнату шумно врываются люди в форме и темных масках.
— Дима! Димочка! — надрывно кричит Карина, когда ОМОНовец отрывает ее от пола..
— Вы почти успели, — Дима здоровается с кем-то из бойцов за руку.
Я осторожно разглядываю его. Большого, сильного, властного и жестокого. Стараюсь запомнить каждую черточку, знаю, что мы больше не увидемся.
Стоит ему почувствовать мой взгляд, как он резко разворачивается ко мне.
Я отвожу глаза. Вытираю заплаканное лицо и делаю шаг по направлению двери.
— Люся, подожди, — Димин голос бьет по нервам. В нем слышится приказ, не просьба.
Даже сейчас он не хочет оставить меня в покое. Нет, любимый, я не хочу говорить с тобой и видеть тебя тоже не хочу. Я все еще слишком сильно на тебя обижена.
— Андрей, — с трудом могу сдержать подступающие рыдания. — Подкинешь меня до вокзала?
— Ты никуда не поедешь, пока мы не поговорим, — в след мне несется очередной Димин приказ.
Его голос звенит от гнева.
— Идем? — игнорирую бывшего опекуна.
Андрей кивает.
— Люся! — звучит угрожающе и меня прорывает.
— Послушай меня, — резко оборачиваюсь и опираюсь на предусмотрительно подставленную Андреем руку. — Кто ты такой, чтобы мне указывать?
— Я твой…
Скажи, ну скажи.
— Опекун.
Грустно усмехаюсь. Сказал, но не то, что я хотела и ждала.
— Нет, — разговор окончен. Закусываю губу. — Ты им никогда не был. Еще аргументы?
В набитой людьми комнате повисает напряженное молчание. Все чего-то ждут.
— Я люблю тебя, — выдыхает Дима. Но в его глазах я не вижу нежности, только обреченность и злость. На меня? На зрителей?
— Нет, — качаю головой. — Тебе нужно только мое тело. Тебе нужна игрушка, покорная рабыня. Ты не способен ЛЮБИТЬ, только пользоваться, требовать.
— Я тебя не отпущу… — он повышает голос, предостерегая.
— Что? Что ты сделаешь? Опять достанешь пистолет и приставишь к моему виску? Или прямо промеж глаз? Хватит! — я не могу говорить спокойно, кричу.
