(не)твой - Эллин Ти
Я уже многие годы не чувствовала того, что заставляет чувствовать меня Антон. Я не знаю… я все ещё считаю его слишком молодым парнем, но возраст для него, кажется, на самом деле просто цифра.
Он уходит на тренировку, похвалив Матвея ещё раз, и я забираю сына в свой кабинет. Он хвастается своими достижениями без конца, радуется тому, что у него получилось, детально рассказывает, как пару раз упал, и как потом сумел выстоять без падений.
Матвей никогда особо не интересовался хоккеем, ему по душе больше был футбол, если можно назвать пинание мяча в коридоре футболом. А тут такое рвение! Да он светится от счастья точно так же, как и я. Улыбается смешно из-за отсутствия одного нижнего зуба, ну точно хоккеист, и обещает никогда не пропускать тренировки. Говорит, буду таким же крутым, как Антон, который помог ему научиться не падать, а у меня снова бабочки в животе от этих слов и надежда, что обойдёмся мы малой кровью в попытках сойтись официально.
Я уже не боюсь думать об этом по-настоящему. Потому что, смысл отнекиваться? Антон доказал сотню раз, что я действительно ему нужна, что у него есть чувства. А я не хочу больше разбивать его доброе сердце. И свои чувства прятать я тоже не хочу. Ну… подумаешь, возраст. Кто вообще сказал, что мужчина обязательно должен быть старше?! Мужчина в первую очередь должен быть мужчиной! А все остальное не так уж и важно. Осталось только суметь договориться с Матвеем, но уверена, у нас все получится. И тогда мы все будем очень счастливы.
Беру Матвея с собой на тренировку десятилеток. Они тоже занимаются на земле два раза в неделю, и я с удовольствием взяла и их на себя. Напряга не особо много, а зарплата выше, а деньги мне очень нужны, я не отказываюсь.
Мальчишки стараются, и даже Матвей повторяет за ними и получает почти полноценную тренировку, снова меня удивляя. Не знаю, что вдруг на него так сильно повлияло, но надеюсь, это рвение не пройдет через неделю. Просто раньше за ним не было замечено такой активности, а тут… Возможно, наблюдение за старшими товарищами так быстро дало свои плоды, не знаю.
Мы заканчиваем тренировку и ещё немного гуляем по территории спорткомплекса, показываю сыну все спортивные площадки и небольшой парк за заданием, покупаем у бабушек, торгующих рядом, клубнику, и когда заходим в холл, замираем оба.
Потому что на диванчике в холле сидит Ярослав, и при виде него у меня начинается изжога. Его слишком много, и я искренне не понимаю, какого черта он постоянно лезет. Правду говорят, что бывшие, как прыщи, всегда появляются не вовремя. Потому что как только я чувствую счастье, он появляется и все портит.
Ярослав замечает нас сразу, криво улыбается и странно смотрит, словно спрашивая, что делает здесь ребёнок. Самое противное в этой ситуации, что сам Матвей к нему больше не тянется. Он просто негромко говорит «папа», и продолжает стоять рядом со мной, не срываясь с места, как раньше, и не падая к нему в объятия. Потому что дети чувствуют холод, а Ярослав в последнее время никакой теплоты к сыну не проявляет, и малыш отдаляется. И мне больно за него. Я знаю, что такое, когда отец тебя не любит, и я бы очень хотела, чтобы мой сын такого никогда не чувствовал.
— И что здесь происходит? — спрашивает Давыдов, подходя к нам. Он тянет Матвею руку, пожимая её, и… и всё. На этом приветствие их заканчивается. Он за своей злостью уже не видит, в кого превратился. — Почему ты притащила ребенка на работу?
— Матвей захотел заниматься хоккеем, я притащила, как ты выразился, его на занятие, а не к себе на работу. Что-нибудь ещё?! — я не собираюсь выслушивать его претензии, тем более при ребенке, это не нужно никому из нас.
— Какой к черту хоккей?! — начинает повышать голос Ярослав, и я чувствую, как Матвей прижимается ближе. Прости, малыш, что не рассмотрела в нем эту сволочь до того, как сделала его твоим папой. Ты заслуживаешь гораздо большего. — Ему нужно учиться, эти хоккеисты тупые, как пробки, они постоянно на тренировках!
— Ты назвал тупым своего сына? — я готова вцепиться ему в глотку за то, что он говорит. Его счастье, что меня за руку держит ребёнок.
А вот за вторую руку меня хватает сам Ярослав. Причём делает это ощутимо больно. Он сжимает пальцами предплечье так, что в первую секунду неосознанно появляются слёзы.
— Я сказал, — шипит он, подходя ближе. Краем глаза вижу, как старшие начинают выходить в холл после тренировки, и надеюсь, что Антон не увидит всего этого. Я просто банально не хочу драки, — что тут ему не светит никакое будущее. Ему нужно учиться, чтобы потом найти работу и зарабатывать деньги.
— Ты совсем чекнулся на своих деньгах, Ярослав, ему пять лет, и он волен заниматься тем, чем ему хочется, будь то хоть хоккей, хоть кружок кройки и шитья, ты понял?!
Я не замечаю за собой, как начинаю кричать, и даже почти не обращаю внимания, что руку мою сжимают ещё сильнее. Только Матвей, пытающийся оторвать меня от Ярослава, приводит в чувство, а вот у самого Давыдова в глазах ярость, он словно не в себе, это пугает.
— Папа, отпусти маму, пусти! — кричит мой маленький защитник, отталкивая Ярослава, но, к счастью, на нашем пути возникает Лёша. Он подходит к нам близко, и Ярослав рядом с ним кажется не там уж устрашающим.
— Ольга Сергеевна, все в порядке у вас? — спрашивает он, делая голос чуть грубее, чем есть на самом деле, и расправляя плечи. Ещё один позёр. Но сейчас мне только на руку это. Ярослав не силен в драках, хотя спортивную форму он поддерживает, и если есть шанс избежать потасовки, он скорее всего это сделает. Тем более когда соперник размером с медведя. — Помощь нужна?
— Не нужна, — фыркает Ярослав, отпуская мою руку
