Жена напрокат - Надежда Мельникова
— Да кто вас знает, олигархов? Мало ли что вы там красите, — бубнит она и неожиданно откровенно смотрит на мои губы.
Зря. Моё напряжение увеличивается. Если она не хочет разделить со мной постель прямо сейчас, то меня лучше выгнать. Ей повезёт, если батя снова припрётся со своими шашлыками, тогда я смогу успокоиться и, самое главное, угомонить свои руки, которые против моей воли тянутся к ней…
Глава 44
— Мы ещё не женаты, Герман Игоревич, — пытаюсь спастись, потому как его пальцы давят на спину так сильно, что я не в состоянии вырваться.
— Я могу жениться на тебе хоть завтра, ты же меня знаешь.
— Хоть завтра жениться на мне фиктивно? — Отстраняюсь, ускользая от его лица, но он так сильно нас склеил, прижав друг к другу, что мои манёвры ни черта не помогают.
От желания цвет его глаз почти чёрный.
— Поставить в штампе паспорт и целовать тебя на законных основаниях.
— Я уверена, Тритон Германович, в законе нет ни слова о поцелуях.
Хриплая усмешка.
— А ты его когда-нибудь читала? Закон о браке и семье? Уверен, что не было случая, — горячо дышит.
— Я изучала разные другие законы и дополнения, и никогда там не было про всякие поцелуи и обнимашки.
— Анют, а как же супружеский долг?
— Да будет вам известно, Герман Игоревич, супружеский долг — это не только постельные дела, но и ласка, уважение, преданность и понимание.
— О, я буду тебя ласкать, Анют, сколько пожелаешь. С этим у нас всё будет в порядке. Заласкаю так, что ты сможешь только ползком добираться до ванной комнаты.
От возникших перед глазами картинок грудь тут же обдаёт жаром.
— Вы давайте мои слова не переворачивайте, босс, я, между прочим, серьёзно. Так что поговорите со мной, пока не поздно. — Выворачиваюсь, выгибаюсь, кручусь в его ладонях и глубоко дышу. — Решите все поставленные перед нами задачи без рукоприкладства.
— Ну всё, хватит болтать! — Рывком впечатывает меня в себя и лапает, словно дикарь, тысячу лет не видевший женщину.
С одержимостью приклеивается к моим губам. Забирается под «пчёлку» на спине. В голову приходит мысль, что у моего босса очень холодные руки, губы же, напротив, жаркие, но не влажные, как у маменькиных сынков, а по-мужски сухие и горячие.
Почувствовав, что я в его власти, он дразнится. Вначале медленно проводит языком по губам, словно испытывая свою собственную выдержку, а дальше его пальцы нагло скользят по позвоночнику и поцелуй становится глубже и неистовее. Тритон вкладывает в движения рук и губ столько порочности, что я вообще ничего не соображаю. И уже не понимаю: то ли это он дрожит, то ли я. Мой босс торопится, двигается быстро и с нахрапом, как будто чувствует, что ещё секунда и я оттолкну его. Спешит взять как можно больше, урвать ещё кусочек, пока я не очнусь.
Только я не могу от него сбежать, ибо никогда не испытывала ничего подобного, ни разу не плавилась в мужских объятиях. Герман трогает мои волосы, сжимает и тянет пряди, жадно ласкает, втягивая в рот язык, поглаживая кончиком своего. На секунду отрывается, чтобы сделать комплимент:
— Молодец, девочка.
Приостанавливается лишь для того, чтоб приподнять, заставив обхватить его ногами, и плюхнуть на постель, уложив на лопатки.
Не разбираю, чьи стоны громче. Наверное, всё же мои, потому что тритон отпускает губы и начинает целовать шею.
Скользит куда-то руками, оглаживая фигуру. Трогает везде: от затылка до бёдер.
И, не чувствуя сопротивления, кусает, тут же зализывая ноющее место у основания шеи. Под нами прогибается матрас и скрипит кровать. Тритон наваливается активнее. Снова возвращается к губам и, углубляя поцелуй, дарит ни на что не похожие, неописуемо сладостные толчки во рту.
Я балдею от того, каким тяжелым становится его дыхание, и резких, почти яростных движений рук.
Боюсь, я сама одичала и отупела окончательно, потому что позволяю ему трогать себя и не могу справиться с истомой, разливающейся по телу. Краска заливает моё лицо, и к нему хочется приложить лёд.
Его поцелуи обжигают, они оставляют следы на моём теле, и вот уже «пчёлка» задрана до подбородка, а руки развязывают белый махровый бант на моей талии.
И пока он возится с не к месту затянувшимся узлом, меня осеняет. Он ведь просто играет. В его голове Сабина! Она ему нужна. Её он любит. Просто он не имеет права утолять свою страсть с ней, пока она замужем за его братом. Не может. И не будет. Ему припёрло спустить пар, а я сейчас самый удобный вариант. Копаясь с поясом халата, он теряет время, и я, разглядывая его макушку и видя дёрганые движения, прихожу в себя.
— Герман Игоревич, давайте остановимся!
Вырываю пояс из его рук и, спрыгнув с кровати, забиваюсь в угол комнаты. Смотрю исподлобья. Мы словно хищник и добыча. Я маленький зайчонок, а он мой голодный, разъярённый волк.
Не будет же он силой?! Не должен. Не верю.
— Да что опять не так?! — рычит босс, повышая голос. — Аня! Тебе же нравилось! Я это чувствовал! Ты сама хотела!
Он психует! Бушует и свирепствует! Засовывает пальцы в волосы и начинает их тормошить, явно пребывая в бешенстве.
Сказать ему правду или обмануть? Придумать, что у меня критические дни? Да только это всё не то, и он полезет ко мне снова. Лучше пусть знает. Пусть смеётся и издевается, но понимает, что я не такая, как он привык. Возможно, дура! Скорее всего, глупая и старомодная... Но какая уж есть.
— Я не могу без любви.
— Чего?! — удивляется босс, щурит глаза и сводит брови на переносице.
Одну руку ставит на пояс, другой вытирает нос. Дышит по-прежнему тяжело и громко. Поджимает губы.
— Не могу заниматься этим с мужчиной, если мужчина ко мне ничего не испытывает. Не могу, и всё! Извините, босс! — поправляю «пчёлку» и, оббежав его, хлопаю дверью, покидая комнату.
Глава 45
Я гордая и независимая женщина. Очень сильная,
