Загадай меня - Елена Левашова
– Делай, я слушаю. – Варька приподнимается на коленях и напряженно всматривается в мое лицо.
– Выходи за меня, Варь. Я буду любить тебя всегда. И сделаю счастливой. Вернее, сделаю все, чтобы ты была счастлива… Кольцо в чемодане, – добавляю виновато.
Она бросается на меня и шепчет в самое ухо: «Да»…
38
Варвара
Говорят, можно вечно смотреть на огонь и бегущую реку. А еще… на подрагивающую в Федькиных руках рюмку с самогоном.
– Виктор Иванович, Наталья Александровна, я прошу у вас руки Варвары, – вымученно произносит он. – Я очень ее люблю и сделаю всё, чтобы она была счастлива.
Мамуля тянет уголок скатерти и, громко всхлипнув, утирает слезы. Папа сжимает губы в плотную линию – волнуется, старается держать лицо. На самом деле он до смерти счастлив выдать меня за Федьку, а нарочитая строгость – показуха для родственников.
– А семью как будешь кормить, решил? – не дождавшись благословения родителей, встревает Захар Анатольевич. Крепко выпивший родственник опрокидывает в себя рюмку и рычит медведем, уткнувшись носом в плечо супруги.
– Да брось ты, Захар! Согласны мы. Да, Витя? – вступается за Федьку мама. – Глупости какие говоришь, Захар. Это же надо – спросить такое!
– Вот именно! – Галина Семеновна сбрасывает голову Захара с плеча и протягивает ему кусочек сала. – Закуси-ка, Захар, и иди спать. А то языком метешь, как наша корова Ланка по земле. А краснеть потом мне!
– А что я спросил такого? У Варюхи живот глянь какой? Не один ребятёнок, а два! – в подкрепление своих слов Захар Анатольевич медленно вытягивает два пальца. – Как у Сашки с Серегой будет, у тех тоже близнецы. Всё-таки кровь не вода…
– Я собираюсь открывать архитектурное бюро. Варя там тоже, кстати, будет работать. – Смущенно отвечает мой Федька и ставит, наконец, дурацкую рюмку на стол.
– А ей зачем? – недоумевает Галина Семеновна и переводит взгляд на папу. Он-то еще и не ответил! Вечно все у Поленкиных наперекосяк!
– А, ну-ка, цыц! – папа хлопает ладонью по столу и обводит компанию строгим взглядом. – Устроили тут… балаган.
Он встает – медленно – словно готовится произнести речь перед односельчанами за трибуной, берет стопку самогона и залпом опрокидывает в себя мутную жидкость. Приосанивается и шумно выдыхает.
– Хороший ты парень, Фёдор. Уважаю – работаешь много, за любое дело охотно берешься – лесоповал, ландшафтный дизайн или графика какая-то мудрёная… Все одно для тебя… Молодец. Не пропадет Варюха с тобой. Ты только не думай, что мы с матерью из-за залёта…
– Папа! – протягиваю жалобно, как обиженный котенок. – Ну что за чушь?
– Ладно уже, отец. Благословляй детей. – Облегченно просит мама. – Хватит уже зятя нашего мучить, ему еще огород нам копать.
– Ну какой огород, Наташа? Парень после операции! – крякнув после очередной стопочки, выдает Захар Анатольевич. Поддевает вилкой блестящий от жира, полупрозрачный кусочек сала, кладет его на ржаной ломтик и приправляет деликатес горчицей.
– Ну так нога зажила уже, да, Федя? – хлопает глазами мамуля.
Хитрые какие, им только кого-то напрячь! Если бы не торчащее выше носа пузо – и я сейчас пахала на огороде.
Мы с Федькой, не сговариваясь, извиняемся и выходим из-за стола. Он хватает мою горячую ладонь и тянет к калитке, подальше от разговорчивых родственников. Не скажу, что мне за них стыдно – так, немного неловко… Федька уже видел их во всей красе во время празднования Нового года, так что пусть привыкает.
– Наконец-то, Поленкина! – вымученно вздыхает он. – Я думал Захар Анатольевич меня до ночи пытать будет.
– Ты не злишься? Прости за них… – все-таки прошу прощения. – А на свадьбу тетя Таня Алексеенко приедет и еще папина родня с Челябинска.
– И дед Саша, Варька. Представляешь, я написал ему письмо месяц назад, а он ответил. Отправил мне заказное! А почерк какой – видела бы ты! Александр Федорович пишет, как наш декан. – Федька распахивает калитку и пропускает меня вперед. Июньский воздух пахнет костром, навозом и свежей травой.
– А позвонить ему нельзя? – развязываю поясок на длинном желтом платье, освобождая живот (всё-таки, третий пирожок с капустой был лишним).
– Постой, Варька, – шепчет Федя. – Дай потрогаю их.
Мимо проносится грузовик, выпуская в воздух облако коричневой пыли и газов. Их горьковатый запах тонет в аромате шиповника и лилий, пионов, а еще свежей древесины. И дополняет это великолепие конфетно-карамельный оттенок ириса. Наше счастливое лето… И мы – красивые и любящие. Федька поглаживает мое пузо через хлопковую ткань платья, с наслаждением вдыхая ароматы летней деревни.
– Сашенька, привет, мой хороший! Это папа. Настюша, а ты чего молчишь? Уснула? Варь, это нормально, что они спят в разное время?
Да, Бог подарил нам разнополых малышей. Драчливый Санька не спит никогда, а тихоня Настя – почти всегда. Не знаю, как мы будем уживаться после их рождения! Если честно, я боюсь этого времени. Боюсь не справиться.
– Федь, я так боюсь…
– Варька, и я боюсь. Но… мы справимся.
– А если мы станем раздражать тебя? Дети будут кричать без перерыва, капризничать, ломать, разбрасывать. Федь, я не хочу стать сварливой клушей, я…
– Глупая ты, Поленкина. Я тебя люблю и никогда не оставлю.
– Это хорошо, Горностай.
Мы обнимаемся, как будто не виделись сто лет и бредем по широкой грунтовой дороге к сельской церквушке. Воздух взрывается колокольным звоном и пением соловушки. Как же хорошо, Господи. Любимый человек рядом и его надежная крепкая ладонь…
– Федь, а зачем нам в церковь? Сейчас отец Василий увидит мой живот и поругает. Федь, может, не надо? – испуганно протягиваю я.
– Как зачем? О венчании договориться, вот зачем. А завтра пойдем заявление подавать.
– Ты всё-таки решил здесь свадьбу играть?
– А где еще? Папка с тетей Олей и бабулей приедут – вот и вся моя родня. Ну и дед Саша – куда же без него? Кстати, у него есть телефон. Раньше он раз в месяц приходил на почту пенсию получать, а после знакомства со мной – каждую неделю в город ходит. Звонит он мне, Варь… Так мол и так, Федька, родня ты мне теперь, как внук, даже ближе.
– Ты говорил, с
