Лучший друг моего парня (СИ) - Манич Мария

— Так. Трогай. Себя.

Откинувшись на подушку, Мирон продолжает надрачивать член, пожирая меня взглядом. Я, оседлав его бёдра, набираюсь ещё большей смелости. Ещё бы! Сложно не чувствовать себя самой красивой, желанной и развратной, когда на тебя так смотрит мужчина.

Он ловит каждое моё движение. Его глаза блуждают по телу, зависая чуть дольше на груди, которую я сжимаю одной рукой, и на моих пальцах, перепачканных в собственной смазке. Я такая мокрая, что боюсь оставить после себя влажный след на покрытых тёмными волосками бёдрах Гейдена. Но даже это не может меня с них сдвинуть.

Я продолжаю медленно раскачиваться, поглаживая себя. Изучаю своё тело. Выискивая точки, где мне больше всего нравится себя касаться. Где ночью меня касался Мирон. Покусывал, лизал, втягивал кожу в себя, оставляя на ней красные отметины.

Воспоминания о ночи подогревают мои движения. Пальцы скользят по клитору, раздвигая складки. Сжимаю до боли сосок, оттягивая его.

Господи…

— Мирон… — выдыхаю, запрокидывая голову, веки сами собой падают.

Мышцы бёдер напрягаются. Низ живота сводит сладкой судорогой, а движения пальцев становятся более хаотичными. До боли закусываю губы, понимая, что я скоро… вот сейчас…

— Я сейчас… кончу… — бормочу, тряхнув волосами.

В следующую секунду я оказываюсь опрокинутой обратно на постель.

Широко распахнув глаза, слежу за Мироном. Он, устроившись между моих бёдер, пожирает взглядом, как я двигаю рукой, лежа перед ним душой нараспашку! Колени не свести! Когда пытаюсь прикрыться, мою ладонь бесцеремонно отводят в сторону.

Его грудные мышцы напряжены, пресс подрагивает. На челюсти играют желваки, а взгляд, который он бросает на меня из-под своей чёрной чёлки, пробирает получше любого афродизиака.

Мирон касается членом моего клитора и доводит меня до оргазма. Содрогаюсь, прогибаясь в спине, на мгновения теряясь в пространстве и времени.

— Что ты… творишь… — выдыхаю рвано, немного придя в себя.

— Помолчи, Ангелина, — бросает Гейден и, нагнувшись, прижимается пальцем к моим губам.

Приоткрываю рот и касаюсь шершавой подушечки кончиком языка. Глаза Мирона опасно вспыхивают, лицо искажается в гримасе удовольствия, и мой живот орошают тёплые капли.

Обхватив губами палец, ласково посасываю его, слегка прикусывая, а затем выпускаю на свободу.

Мирон падает рядом на подушку и шумно втягивает воздух через нос, пытаясь вернуть себе контроль над телом и эмоциями.

— Что? — спрашивает, повернув в мою сторону голову.

Не могу перестать самодовольно улыбаться. Я только что заставила кончить Мирона Гейдена одним прикосновением языка. И чувствую себя при этом всесильной. Невероятный подъем. Это власть над мужчиной так опьяняет? Потому что мне кажется: что бы я сейчас ни попросила, он готов сделать всё.

Интересное чувство. Запоминающееся.

— Ничего. Завтраком накормишь?

— Закажем.

Вскакиваю на ноги, заворачиваюсь в простыни и, шлепая босыми ногами, стараюсь как можно грациознее проследовать в направлении ванной. Где она находится, я уже в курсе. Ночью мы с Мироном всё же посетили душ. Смыли с себя дорожную пыль, грязь и слюну друг друга. А после завалились спать.

Я думала, сбегу, как только проснусь, а сейчас не уверена, что вообще хочу от него уходить.

А это что? Власть первого мужчины над своей женщиной?

26

26

Выйдя из душа, с удивлением замечаю на работающей стиральной машинке свежую чёрную мужскую футболку. Свою замызганную грязью одежду в обозримой близости не нахожу и понимаю, что футболку оставили здесь специально для меня.

Забота по-гейденовски мне определённо нравится. Пробирает до мурашек и мягко щекочет слева под рёбрами.

Я не собиралась в него влюбляться. Он разобьёт мне сердце на раз-два-три в тот самый момент, когда я совсем не буду этого ожидать.

Стараюсь сохранить голову трезвой, несмотря на эйфорию и сжимающийся — совсем не от голода — желудок.

Никаких «долго и счастливо» в нашем случае просто быть не может. Подумаешь, девственность ему отдала… слишком долго над ней тряслась и пора было уже избавиться. Рассуждаю так, как будто она мне жить мешала, хотя это совсем не так. Пока я ни о чём не жалею.

Лепестков роз на белых простынях не было, жарких признаний в любви тоже. Но и я не типичная диснеевская Золушка.

Я сиротка, решившая обманом продать девственность, спутавшаяся ради денег и статуса с лучшим другом парня, от одного взгляда которого у меня подкашиваются колени и частит сердцебиение, и вовсе не от страха. А вот Мирон на принца немного похож. Не того, что спасает принцессу в сказках, а того, которому в конечном счёте отрубают голову. Он сын дипломата, порочен и безнаказан, как ад. У него своя жизнь, у меня своя. По счастливой или не очень случайности они пересеклись в одной точке и пока в ней замерли.

Что потом?

Я не знаю.

Облизнув губы, смотрю на своё отражение в запотевшем зеркале. Натягиваю на влажное после душа тело чистый хлопок, пахнущий кондиционером для белья, и глуповато улыбаюсь.

На кухне витают ароматы свежесваренного кофе и еды.

Гейден, одетый в одни домашние спортивные штаны, сидит за кухонным островом, провалившись в свой телефон. На его плечах красноречиво светятся полумесяцы, оставленные моими ногтями, и у меня обдает жаром щёки. Как привыкнуть к тому, что его тело побывало в моём? И я сейчас не об умелом языке, а о другой его части…

Перед Мироном на столе расставлены контейнеры с едой из доставки и пластиковые стаканы с кофе.

— Уже доставили? Быстро, — произношу, обозначая своё присутствие.

Вдруг он не слышал топот моих босых ног?

Как себя вести с ним вне постели, я не знаю. Мы всё ещё не друзья, но уже не враги. Кто мы друг для друга? Любовники? Мимолётный перепих на адреналине? Или что-то большее?

Моя эгоистичная натура хочет расставить все точки здесь и сейчас. Но мозг велит не спешить. Нужно быть хитрее, если я планирую задержаться в жизни и кровати Мирона. И на данный момент этим желанием двигает не расчёт, а совсем иное чувство. Тягучее и ноющее, поселившееся у меня в груди. То чувство, от которого появляется желание запустить руки в тёмную шевелюру Мира, приподнять его голову и, встретившись со взглядом голодных глаз, припасть к истерзанным поцелуями губам.

— Продуктовая лавка внизу, — говорит Мирон, стреляя глазами в мою сторону.

Всего один мимолетный взгляд, а меня прошибает током.

На мне его футболка. И он знает, что на мне нет белья. А я знаю, что он это знает.

Вот чёрт…

Между ног ощущается потягивание. Приходится напрячь мышцы, чтобы устранить нахлынувший дискомфорт.

Я усаживаюсь напротив Мира и пододвигаю к себе бумажный стаканчик с ароматным напитком. Заглядываю в контейнеры. Омлет с овощами и сырники.

Мирон не настроен на разговор, хотя сегодня утром в спальне он был болтливее, чем обычно. Ёрзаю на месте. Неприятное чувство дискомфорта царапает под рёбрами.

Совместный завтрак должен был принести удовольствие, а не скованность.

Гейден внимательно следит за каждым моим движением. Стараюсь на него не смотреть, но щёку печёт и покалывает, пока я в тишине ковыряясь пластиковой вилкой в приготовленных яйцах.

— Что? — не выдерживаю, вскидывая на парня взгляд. — Хочешь меня выпроводить, но не знаешь как?

Волосы у Мира влажные, где-то в квартире есть ещё одна ванная? Он не пытался вломиться ко мне, пока я принимала душ, хотя ночью мы были там вдвоём. Мы целовались и безумно трогали друг друга.

Сейчас его чёрные глаза привычно безэмоциональны, от них веет холодом. Губы, красные, покусанные мной, сжаты. Он смотрит внимательно. Изучает. Не таится. Впрочем, как и всегда.

— Если бы я хотел, тебя бы тут уже не было. И этого бы тоже не было, — произносит Мирон, указывая подбородком на еду.

Контейнер перед ним уже пуст, а телефон в его руке сообщает о новом входящем сообщении, на которое он тут же отвлекается.