Мотылёк над жемчужным пламенем (СИ) - Прай Кэрри "Kerry"

В один из выходных папа привез мне чистые вещи и посылку от неизвестного адресата. Придя в общежитие, я вскрыла конверт и увидела коробочку с диском. Он был от Вити. Пластмассовый футляр выпал из моих рук, словно был горячим оловом.

Хватит меня преследовать, Звягин! Хватит!

Спрятав посылку в стопке со старыми дисками, я пообещала выкинуть ее при первой же возможности. С этой мыслью я направилась в душ и еще долго скрывала слезы под прохладным напором воды.

– Что ты делаешь? – спросила я, когда зашла в свою комнату, после изнурительной пробежки. Кирилл сидел на моей кровати и внимательно изучал стопку с дисками. Он был частым моим гостем, в то время как вахтерша распивала чаи и была погружена в мексиканские сериалы. А это было довольно часто.

– Queen? Pink Floyd? – хмурился парень. – В каком веке ты живешь?

– Ты хотел сказать, выживаю? – вздохнула я, сбросив кроссовки.

– Что? Не понял тебя.

– Забудь, – сказала я и стала капаться в тумбочке с чистыми вещами. – Мне нужно в душ. Буду рада, если ты приготовишь завтрак.

– Праздничный завтрак, – поправил он.

Я подозрительно взглянула на парня, на маленьком носу которого держались огромные очки. Типичный ботаник.

– О чем ты? А ну колись, хитрец.

Кирилл гордо задрал подбородок.

– Завтра твои стихи будут украшать крыло вестибюля. Я убедил директоров, что поможет культуре студентов. Круто, не так ли? Я сам договорился. Только сам.

В этот момент парень напомнил мне наивную Арину, поэтому я не стала его расстраивать и изобразила пораженную до глубины души девушку.

– О мой бог! Это прекрасно! Спасибо тебе огромное! А теперь можно мне принять душ?

– Конечно. Я приготовлю завтрак.

Мои влажные пальцы коснулись дверной ручки, но я не успела пройти в душевую, потому что Кирилл продолжил свое доставучее расследование.

– А это что? Кто такой Витя Звягин?

Мои глаза округлились. Не сумев сдержать эмоции, я вырвала диск из его рук и в грубой форме приказала больше никогда к нему не прикасаться. Оскорбившись, парень тут же покинул мою комнату, и только через некоторое время я поняла, какой агрессивной была моя реакция на самом деле.

Почему когда я слышу это имя, то невольно теряю рассудок? Почему же? Когда это все закончится? Когда прекратится эта невыносимая мука? Я устала носить маски. Устала улыбаться людям, которые не способны разглядеть мою душу. Тем, для кого я никогда не откроюсь.

Ночка была беспокойной, и дело не в шуме, который доносился из коридора, и даже не в предстоящей практической работе. Меня грызли воспоминания, которые накрыли уничтожительным потоком, одно за другим они всплывали перед глазами, заставляя сердце колотится с бешенной скоростью. Наше знакомство, прогулки, трогательные разговоры, веселое времяпровождение – я вспомнила буквально все, и Кирилл был здесь не причем. Я думала о Звягине. То есть, старалась не думать, но ситуация стала неконтролируемой, словно устав сопротивляться, я распахнула двери памяти и позволила мощному цунами накрыть себя с головой.

Все походило на наркотическое опьянение – его не хотелось принимать, но голодное тело требовало насыщения. Невообразимо сладкий, вперемешку с болью коктейль был вкусен и одновременно горчил, но он был жизненный. Настоящий. Пьянящий и в тоже время пробуждающий.

За несколько бессонных часов я кое-что поняла: дело не в финале, не в концовке твоей истории, а в ее начинке. Наша с Витей начинка состояла из карамельной нуги с ванильным сиропом, только потом ее присыпало стеклянной крошкой, но какой она была вкусной. Когда наслаждаешься лакомством, ты не должен думать об угрозе диабета, вот и я не хочу.

Стоит только посмотреть на ситуацию с другого ракурса, как приоритеты тут же меняются. Мне больше не хотелось убиваться итогом наших отношений, я приняла это как данность. Мне хотелось сказать «спасибо» за прекрасное время и я сказала. Стало легче. Может, я наконец простила его, простила себя – неважно, ведь это случилось. Комок боли постепенно преобразовывался в одно теплое воспоминание.

Думать о Вити оказалось легче, чем пытаться не думать он нем вообще. В моих мыслях он остался прежним, образ нисколько не поплыл. Я буквально ощущала его запах, слышала смех, чувствовала мягкость губ и восхищалась блеском ледяных глаз. Все было как наяву. Так реалистично, что мне пришлось всплакнуть сквозь смех.

Глаз я так и не сомкнула. Уже к утру мое тело разрывало от перенасыщения, неожиданного прилива бодрости, словно я осушила огромную цистерну с кофе. Поднявшись с кровати, я подошла к окну. До восхода солнца оставалось совсем немного, а мне захотелось встретить рассвет. Впервые за долгое время. Но как только первые лучи солнца попали в глаза пришло очередное озарение – диск.

Наплевав на утренние процедуры, я метнулась к ноутбуку и стала лихорадочно капаться в стопке с дисками. Нашла, а потом нетерпеливо подталкивала сонный СD-привод, но когда диск загрузился и на экране высветилась аудиозапись, то помедлила с нажатием кнопки «Play». Я сгорала от любопытства, но в тоже время опасалась. Что там? Какая-то песня? Запись нашего разговора? Издевательский анекдот?

Устав гадать, я искусала все губы, но все-таки воспроизвела запись. Первые двадцать секунд тишины показались мне бесконечными, а потом я услышала родной голос и замерла:

Привет, поэтесса. Если ты слушаешь эту запись, то значит я мертв.

Со звуком задохнувшись, я захлопнула крышку ноутбука, зачем-то закрыла уши и сморщилась от слез. Тело будто парализовало. Я ждала чего угодно: издевательское письмо, несколько совместных фотографий, послание ко всем чертям, но не этого. Только не этого. Из горла вырвались болезненные хрипы, словно его обтянуло колючей проволокой. Мне хотелось выкинуть компьютер в окно и прыгнуть вслед за ним. Слабая, какая же я слабая.

Недолго я простояла на ногах, вот она подножка, и снова падение. Если это был мимолетный полет, то в меня запустили пулю. Если это было кратковременное помутнение рассудка, то я готова остаться сумасшедшей, но не испытывать то, что чувствую сейчас. Если она такая жизнь, то я отказываюсь жить.

На шатающихся ногах я подошла к двери и закрыла ее на щеколду. Осушила стакан ледяной воды и достала сигареты из мусорки, которые ранее выбросил Кирилл. Трясущимися и влажными пальцами елозила по колесику зажигалки, пока вовсе не содрала кожу до крови. В голос простонав, я сжала сигарету в кулаке и бросила ее на пол. Налила еще воды. Выпила. А потом еще долго стояла в проходе, не решаясь подойти к ноутбуку. Все смотрела, смотрела на него, как на дьявольский патефон и не могла сдвинутся с места.

Прошло около получаса, прежде чем я решилась на отчаянный поступок. Все это время я убеждала себя, что должна услышать послание Звягина, ибо нужно с этим кончать, ведь если его последние слова останутся неизвестностью – будет только хуже. Я не смогу жить дальше. Не смогу. Буду постоянно терзать себя сожалениями и страшными догадками. Нет. Мне нужно набраться сил и выслушать, хотя бы ради всего того, чтобы было с нами, ради нас, ради него.

Убрав с лица слезы, я открыла крышку и снова загрузила запись. Сбой программы заставил меня прослушать страшную фразу еще раз:

Привет, поэтесса. Если ты слушаешь эту запись, то значит я мертв.

Шучу, милая. Надеюсь ты не успела расплакаться, потерять сознание или вскрыть себе вены, потому что тогда шутка выйдет не самой удачной и я буду чувствовать себя неловко.

– Ублюдок! – зверем заорала я на монитор. – Мудак! Гад! Скотина!

Теперь из моей груди вырвался стон облегчения, я запрыгнула с ногами на кровать и стала подпрыгивать до самого потолка, и смеясь, и одновременно плача. Витя продолжал бормотать что-то на фоне, но я его не слышала, потому что поливала самым отборным матом. Перед глазами заплясали тошнотворные мотыльки, но я была счастлива. Чувство адреналина окрылило меня. Вознесло к небесам. Снова.