Без тормозов - Екатерина Орлова
– Со своим мужчиной я буду встречаться тоже здесь?
– Вера, мы здесь для откровенного разговора, правда?
Я чувствую, что он хочет меня на чем-то подловить, но пока не понимаю, на чем именно, а потому просто аккуратно, с опаской киваю и негромко отвечаю:
– Да.
– Тогда давай будем максимально открыты. Этот крокодил не твой мужчина.
– С чего ты взял? Я с ним встреча…
– Ты не даешь ему касаться себя, – резко перебивает он. – Когда ты была со мной, мои руки постоянно находились на твоем теле. Ты сама жалась ко мне, терлась, постоянно дотрагивалась. А этому… Гене ты не даешь даже придержать тебя за руку, когда выходишь из машины.
Я чувствую, как горит мое лицо, потому что Тимур прав. Во всем. Мне неприятны прикосновения Гены. Не потому, что он сам неприятен, нет, он прекрасный человек, добрый мужчина, заботливый, но он не… В смысле, он так не умеет. Не вызывает таких чувств. А Тимур… Мне даже сейчас хочется вскочить с места, подбежать к нему и прижаться, укрывшись в его объятиях от всего мира. Снова подавляю это желание, заставляя себя прирасти к креслу. Рядом с Тимуром это совсем непросто, мне буквально приходится использовать все внутренние резервы силы воли, чтобы не сдвинуться с места.
– Ты молчишь, потому что я прав, – заключает Тимур и кивает в подтверждение своих слов. – Так что отговорка в виде мужчины, к которому ты практически никакого отношения не имеешь, пустая. Я попросил тебя – заметь, попросил, а не заставлял, – остаться на неделю. Это такой большой срок, Ангел? Всего семь дней, учитывая сегодняшний.
– Почему ты решил, что мне это интересно?
Он склоняет голову набок и, немного прищурившись, впивается в меня взглядом. От него мне становится не по себе. К сожалению, не в плохом смысле. Тимур распространяет вокруг себя ауру угрозы и опасности, но нужно признать, что по какой-то причине я твердо уверена, меня эта опасность не коснется.
– Хочешь грубую или смягченную версию?
Ну что за человек? Зачем обязательно каждый раз ставить меня перед выбором, который так сложно совершить?
– Я хочу правду.
– Тогда вот тебе правда, Ангел: ты все еще хочешь меня. Ты врешь себе, что это не так, придумываешь разные предлоги, приписываешь неприсущие мне черты, которые позволяют тебе поддерживать свою версию отговорки. Но ты не просто хочешь, ты любишь. И все эти восемь лет, пока ты играла в снежную королеву, ты любила и думала обо мне. Зачем-то обманывала себя вместо того, чтобы просто позвонить мне и получить то, что я был вынужден душить в себе все это время.
Даже не заметив, как это произошло, я вскакиваю на ноги и становлюсь лицом к Тимуру.
– А ты?! Где эти восемь лет был ты?! Кроме сообщения о смерти твоего отца, я ничего от тебя не получала! Ты ни разу не пришел!
– Я приходил.
– Когда оставил цветы под дверью? А ты не думал, что я физически не могла открыть дверь и принять букет лично? Что я… что…
Нет, не произноси вслух, Вера! Молчи! Не говори ему, как ты в этот момент, когда он стучал в твою дверь, лежала на кафельном полу ванной комнаты и выла, вырывая на себе волосы. Потому что знала, вам нельзя быть вместе. Я бы не вынесла той жестокости, которая буквально сочилась из Тимура. Я бы любила, пыталась его смягчить, а потом больно получила бы по лицу. В прямом и переносном смысле. Все это я проходила с Лешей, с самого первого дня он был одержим мной, проявлял жестокость к окружающим, а меня носил на руках. И мне тогда казалось, что так и должно быть, так правильно, потому что подобное поведение свидетельствует о его способности защитить меня. Если бы только он мог защитить меня от себя самого… И Тимур не сможет.
– Что тогда произошло? – хмуро спрашивает Тимур.
– Ты! – еще громче произношу я. – Ты произошел! Жестокий, одержимый, повернутый на мне! – я тяжело дышу, поставив руки на талию, как будто это поможет сделать следующий вдох. – С Лешей тоже все так начиналось. Только тогда я была семнадцатилетней девочкой. Глупой детдомовской выпускницей, которая не могла дать его поведению адекватную оценку. А твоему уже могу, и мне не нравится то, что я вижу, Тимур. Рано или поздно ты причинишь мне боль, а я уже натерпелась ее на три жизни вперед. С меня хватит.
Я замолкаю, и Тимур тоже не произносит ни звука. Осознаю, что в глазах стоят слезы, а сердце сбивается с ритма, тарахтит, как мотор у старой машины. То срывается в галоп, то резко останавливается, пропускает пару ударов, и снова запускается. Даже не замечаю, в какой момент Тимур отрывается от комода и подходит ко мне. Проводит ладонями в нескольких миллиметрах от моих щек, как будто боится коснуться.
– Я сдохну, но никогда не причиню тебе боль. Удавлюсь сам, но тебя никогда пальцем не трону и не обижу. Ангел, я же люблю тебя, – мягко, бесконечно нежно произносит он, и из меня вырывается рыдание.
Тимур резко притягивает меня в свои объятия и гладит по спине, пока я содрогаюсь от выплеска эмоций, которые фонтаном бьют из меня. Словно все восемь лет я держала все это в себе, а теперь плотину прорвало. И даже слезы и истерики на сеансах у психологов и психотерапевта, оказывается, не очистили мои эмоции до конца. В груди горит от нехватки кислорода, каждая пора тела пропитывается ароматом Тимура, а мозг заполняют слова, которые он шепчет мне на ухо:
– Никогда, Ангел, я никогда тебя не обижу. Ты – самое дорогое, что у меня есть. Позволь позаботиться о тебе. Всего неделю, а потом ты сама примешь решение, что с нами будет дальше. Если через семь дней решишь уйти, обещаю тебя отпустить. Но дай нам эти семь дней, проживем их в доме, который я построил для тебя. У тебя даже есть собственный кабинет на южной стороне. В нем много света и свежего воздуха, а еще маленькая терраса, на которой ты могла бы пить свой
