Малыш для стервы и холостяка - Анастасия Градцева
И только после этого она без сил опустилась на сиденье и несколько раз больно дернула за волосы, чтобы хоть немного прийти в себя. Не помогло. В голове крутились слова Марка «я хочу детей, я хочу от тебя детей» и хотелось выть от безысходности.
Она ведь знала. Она знала, что не бывает так хорошо. Как только поверишь в счастье, откроешь нежную беззащитную изнанку, которую прячешь ото всех, тебя ударят в самое больное. И речь уже не идет о том, чтобы избежать боли: это невозможно, она теперь прописалась в сердце навсегда, но надо хотя бы не сломать жизнь Марку, которого она любит так сильно, что готова пожертвовать ради его счастья всем. И собой в том числе.
Взгляд упал на ободок кольца, блеснувшего в электрическом свете, и Рита больше не смогла сдерживаться, она вцепилась зубами в кулак и глухо зарыдала.
Хорошо плакать в аэропорту — никто не спросит, в чем дело, потому что и так понятно: у тебя кто-то улетел, и тебе от этого плохо. Или ты от кого-то улетаешь — и тебе опять же от этого плохо. Прощаться всегда тяжело, особенно если прощаешься навсегда. А именно это сейчас и делала в своей голове Рита. Все оказалось не так, как она думала, но так, как она подсознательно боялась: Рихтер на самом деле хочет детей, и это абсолютно логичное желание. Вот только она не сможет ему этого дать, хоть убей. Значит, надо расставаться. Другого выхода не было.
Причем надо еще придумать убедительную причину, по которой они расстаются. Если Рита честно скажет Марку — благородному и ответственному, — что она не может иметь детей, он тут же ответит, что это неважно, что он все равно ее любит и готов с ней жить и без детей… А потом всю жизнь будет мучиться от невозможности стать отцом. Зачем ему это? И зачем ей рядом человек, который всегда будет подсознательно считать ее виноватой в том, что в их семье нет детей? Это не выглядит как счастье, как ни крути.
Рита утерла слезы и вызвала такси. Марку лететь десять часов. И еще добираться от аэропорта до дома. Потом он будет уставший и наверняка захочет выспаться, так что разговор стоит затевать завтра, а лучше послезавтра. Дольше тянуть нельзя — это слишком жестоко. А еще Рита очень боялась, что если не скажет сразу, то смалодушничает и промолчит, оставив этот вопрос повисшим в воздухе до того момента, как Марк снова прилетит в Россию. Нет, лучше уж рубануть с плеча, а потом уползти в угол зализывать раны и пытаться как-то жить с этим дальше. Не очень, правда, понятно зачем, но Рита надеялась, что когда-нибудь этот смысл вернется.
Поэтому ровно через два дня после того, как Марк улетел, она попросила его найти время для важного разговора.
«Мне надо начинать беспокоиться?» — написал он.
«Я не знаю», — наконец ответила Рита через несколько минут молчания. Она на самом деле не понимала, что тут можно сказать. Тут же раздался звонок.
— Рит, что случилось?
— Марк, давай нормально поговорим, не на бегу, ты же на работу сейчас едешь.
— Что. Нахрен. Случилось. — отчеканил Марк таким голосом, какой она у него не слышала ни разу. Даже мороз по коже прошел от этого тона.
Рита выдохнула.
— Я думаю, нам лучше расстаться.
В трубке воцарилось молчание.
— Ты с ума сошла? — наконец прохрипел Марк. — Что, черт возьми, могло произойти за те два дня, что мы не виделись? Мы же решили пожениться! И ты согласилась!
Очень сложно говорить спокойно, когда по лицу текут слезы. Рите это пока удавалось, и как же хорошо, что Марк сейчас не видел ее.
— Это было как помешательство. Ты, я, одна квартира, у меня давно никого не было… Ты улетел, я обдумала все и поняла, что не готова никуда переезжать. Моя жизнь здесь, моя работа здесь, моя мама, в конце концов, здесь.
— Ты же с ней почти не общаешься, — глухо напомнил Марк, и Рита едва не чертыхнулась. Да, это было слабое место в ее плане, но, черт, никакой другой, более убедительной причины она не придумала. Потому что ни одна женщина в здравом уме не отказала бы Рихтеру.
— Рит, не надо мне врать, — в его голосе наконец зазвучала злость. — Я же слышу все. Скажи по-честному: у тебя есть кто-то другой?
«Спасибо, господи, спасибо тебе за эту идею — мне даже в голову не приходило, что можно оправдаться этим!»
— Ты прав, — глухо проговорила Рита. — Просто… мой бывший мужчина… он сказал, что готов начать все сначала, а я очень сильно его любила. И до сих пор люблю. Думала, что забуду о нем с тобой, но вот он позвонил и…
Как отвратительно было врать, как больно было ранить Марка, как мерзко было от себя самой. Рита давилась словами, чувствуя, какими неживыми и корявыми они выходят. Но Марк был слишком ослеплен болью, чтобы обратить на это внимание.
Он поверил.
Он ей поверил.
— Прости меня. Если можешь, Марк, прости меня, — Рита говорила это, а сама почти физически ощущала, как замораживается пространство между ними, становится ледяным, безмолвным и чужим. — Кольцо я отправлю почтой или могу передать Марте…
— Просто выкинь, — никогда еще его голос не звучал так равнодушно и так страшно.
— Марк, ты чего, — растерялась Рита. — Оно же дорогое…
— Меня смогла выбросить из своей жизни, значит и кольцо выкинь. Оно точно не дороже того, что я тебе предлагал. Всего хорошего.
И положил трубку.
Рита уставилась на кольцо, которое так и не сняла. Белое золото и брильянты. Дорогой подарок. Но да, конечно, он прав, это все такая мелочь по сравнению с тем, что Марк предложил ей разделить с ним жизнь. А она швырнула ему этот подарок в лицо. Он никогда ее не простит. И не нужно. Да, ему будет очень плохо, но рано или поздно он успокоится, найдет себе хорошую девушку, родит с ней детей и будет счастлив.
