Екатерина Вильмонт - Прощайте, колибри, хочу к воробьям!
– Правильно. Ссориться с ними не будем. Что там еще?
Мы все подробно обсудили, а Мирон так и не прорезался.
– Дрыхнет, ясное дело. Ну пусть, у меня до вечера репетиции, так что, я думаю, встретимся за ужином. Знаешь, закажи столик в том еврейском ресторане, где мы недавно были, там дивно кормят, а наша оперная братия туда не ходит, сможем спокойно пообщаться втроем.
– Как скажете, босс!
Когда я вернулась в отель, портье сообщил мне, что меня ждут в баре. Почему-то я решила, что это Андрей. Но я ошиблась. За столиком сидела Вера. При виде меня она вскочила.
– Женя!
Устраивать сцену в баре респектабельного отеля я сочла недопустимым.
– Что вам еще от меня нужно? – ледяным тоном осведомилась я.
– Женя, я пришла сказать… точнее, извиниться за грубость и вообще… Я тогда вам наврала… Я много лет не виделась с Костей. Просто я никак не ожидала вас там встретить… от неожиданности разозлилась, ну и вот… Вы простите меня?
– К чему вам мое прощение?
– Ну… я осознала, что вела себя неправильно. Да, и вот еще. – Она вытащила из сумочки конверт. – Пожалуйста, возьмите!
– Что это?
– Деньги. Я отказываюсь от всех претензий на московскую квартиру.
– С чего это вдруг?
– Женя, у меня только одна просьба…
– О, я даже догадываюсь какая. Вам нужно, чтобы я уничтожила ту запись, да?
Она вспыхнула.
– Ну да… если можно…
– Боитесь потерять Антона?
– Очень, очень боюсь.
– А он же, как вы изволили выразиться, весьма посредственный исполнитель?
– Это я со злости… Женя, ради всего святого…
– Видите ли, я, конечно, могу стереть эту запись, но она есть еще у Кости, у Закирова…
– Ну… Они же не станут…
– Они, конечно, не станут. Но если вам еще вздумается чего-то от меня требовать…
– Никогда! Женя, я клянусь вам, никогда!
– Хорошо. Вот эта запись, я ее стираю!
– Спасибо, спасибо, Женя!
– Минутку! Мне нужна от вас расписка.
– Я уже написала, она в конверте.
Действительно, там лежала расписка и чек, уже второй за день.
Не могу сказать, что я торжествовала, нет.
Я чувствовала себя последней дурой. Значит, не было у нее ничего с Костей в последнее время, значит, нет у меня оснований в чем-то его подозревать… Идиотка, собственноручно разрушила свое счастье, свою любовь… Но прошло уже несколько месяцев, от Кости ни слуху ни духу, он наверняка утешился с другой… Он не из тех мужчин, что могут долго обходиться без женщин. Иными словами, мой удел – работа, которую я обожаю, и дружба. А что, дружба с такими людьми, как Фарик и Мирон, – огромный подарок в жизни. И, наверное, надо все-таки выйти замуж за Мирона. И ровно в эту минуту он позвонил.
– Женька, я проснулся. Ты где?
– Мирончик, я заказала нам столик в еврейском ресторане, заходи за мной через полчасика.
– А Узбек?
– Узбек подвалит туда.
– А как надо одеться?
– Как угодно.
– Совсем хорошо.
Когда мы поужинали, выпили вина, Мирон вдруг заявил:
– Родные мои! Я принял суперважное решение!
– Начало настораживает, – улыбнулся Фарик.
– Нет, на сей раз все более чем разумно.
Я, ребята, понял: все мои грандиозные идеи и планы – чушь, нет у меня для этого ресурсов, прежде всего интеллектуальных.
– Вот те раз! – ахнул Фархад.
– Не вышел из меня Дягилев… Ну и ладно, кому нужна его жалкая тень? Короче, я продал свой бизнес и все вложил в агентство «Звезды русской оперы». Московское агентство. В России с оперой сейчас обстоит плачевно, голосов до хрена, а они либо утекают на Запад, либо тихо спиваются.
И у меня уже есть клиенты, прежде всего Мунтяну, Боря Вейнберг, Танюшка Соловьева и еще три человека… Но одному мне не справиться. Узбек, отдай мне Женьку, вдвоем с ней мы такого наворочаем…
Фарик задумчиво посмотрел на старого друга.
– Вот что, брат, ты будешь и моим агентом тоже. Такой клиент сразу поднимет твой рейтинг, согласись? А Женя будет по-прежнему заниматься моими делами, а еще и делами других клиентов. Она справится, уверен на сто процентов. А то и впрямь для меня одного это слишком жирно, хоть и приятно с ней работать, чертовски приятно, но она нужна многим! Видел бы ты, как она сегодня подняла дух нашему Андрюхе…
– Стоп, мальчики! А меня спросить не надо? Дайте мне сказать, засранцы!
Они расхохотались. И выжидательно на меня уставились.
– Во-первых, я возвращаю вам долг! – Я достала из сумочки Верин чек.
– Какой еще долг? – хором закричали они.
Я объяснила.
– Вот что, Мироша, а давай-ка мы эти деньги вложим в твое агентство.
– Узбек, ты мозг!
– Так! А я, между прочим, еще не договорила…
– Засранцы? – спросили они хором.
– Мои любимые засранцы! Так вот, мне сегодня тоже вернули долг, и это очень хорошие деньги. Я тоже хочу сделать свой взнос и войти в долю. И не вздумайте спорить. Нам совершенно необходимы педагоги по иностранным языкам, сейчас певцов этому почти не учат. Итальянский, немецкий, французский! Можно найти какого-нибудь пенсионера-преподавателя, владеющего всеми тремя языками, платить ему достойные деньги, чтобы он был у нас в штате.
– Верно мыслишь, подруга! – кивнул Фархад. – Я даже знаю в Москве одну старую даму, которая великолепно владеет языками, всю жизнь преподавала на филфаке…
– Супер! – воскликнул Мирон. – Конечно, лучше пока одного взять… Экономнее.
– Мирон, а офис у тебя уже есть? – поинтересовалась я.
– Пока нет, подыскиваю. Хотелось бы в Центре… То есть я понимаю, что вы меня поддерживаете?
– Целиком и полностью!
– И бабками тоже, – со слезами на глазах проговорил Мирон. – Знаете, когда я вдруг понял, чем мне надо в жизни заниматься, мне стало так легко, а теперь вааще… Давайте-ка выпьем за нас, за наше трио!
Мы выпили, потом еще.
– Фарик, а как же ты без меня? – всхлипнула я.
– Почему это без тебя? – закричал Мирон. – Я же сказал, будешь совмещать, он будет, так сказать, вип-клиентом, и если все мы будем помнить, кто мы и откуда, и вести себя по-пацански, все у нас получится!
Я разревелась.
– Жень, ты чего? – перепугались мои пацаны.
– Я люблю вас, мальчики!
Они переглянулись.
– Она устала, – констатировал Фарик. – Вот что, Женька, ступай-ка в уборную, приведи себя в божеский вид, а то сидит тут, слезы льет…
– Да-да, ступай скорее, а то уже глаза красные, нос распух, страхолюдина такая, нам это не нравится, мы же эстеты, скажи, Узбек?
– Еще какие эстеты! – нежно улыбнулся Фарик.
Пришлось подчиниться. Я пробыла в дамской комнате минут двадцать, не меньше. Сначала никак не могла справиться со слезами, а потом со следами слез. И чего, дура, реву? Все же у меня хорошо! Просто великолепно, лучше и быть не может…
