Валерия Горбачева - Медвежий камень
– У тебя водки нет?
Он молча достает из стола бутылку какого-то напитка и наливает мне в кружку. Я молча выпиваю. Обжигающее тепло разливается внутри, сейчас должно немного полегчать.
– Жалко будет тебя убивать, – неожиданно говорит он.
– Мне тоже, – бурчу я в ответ, не поднимая на него глаз.
Язычник подходит ко мне и опускается прямо на пол передо мной. Осторожно обнимает мои колени и заглядывает мне в глаза.
– Прости меня.
Это довольно неожиданно. И шальная мысль – а может, удастся выкрутиться, я же ему нравлюсь! – тут же сменяется более прозаической: он ненормальный, эти перепады – всего лишь показатель неустойчивой психики, надо быть осторожной.
– Сама виновата, – спокойно говорю я, – неудачно пошутила.
Я вижу, как у него загораются глаза, учащается дыхание, и страх опять закрадывается в мою душу. Что сейчас он думает? Целоваться полезет? Или убивать начнет?..
– Ты собирался звонить. Ты просил напомнить – я говорю наудачу. Он ничего меня не просил, и я даже не знаю, как он договорился со Стасом – сам будет звонить или Стас должен с ним связаться. Я ничего этого не знаю и говорю просто так. Хочу переключить его внимание. Как ни странно, но мне это удается. Язычник встает и берет телефон, предварительно сильно сжав мое колено:
– Спасибо.
Пока он набирает номер, я незаметно с облегчением вздыхаю: наверное, минут пять у меня есть. Потом можно будет попросить все-таки чай и чего-нибудь поесть, но осторожно, ненавязчиво. Сейчас же надо послушать, что он будет говорить. Очень болит рука, набухшее полотенце тянет вниз, что-то сильно дергает и пульсирует в ране, и кровь, по-моему, все еще идет. Но алкоголь уже дает о себе знать, и мне немного легче. Да и некогда плакать. Пусть слезы текут по щекам, я же буду внимательно слушать, что говорит Язычник.
– Ты успокоился, Командир? Давай тогда обсудим наши дела.
В этот момент звонит телефон на столе. Обычный городской телефон. Язычник театрально приподнимает бровь и говорит в мобильный:
– Извини, Командир, у меня важный разговор, придется тебе подождать. Я перезвоню через несколько минут.
Сколько издевки, сколько показной властности, сколько высокомерия в его голосе! Мне ужасно жалко Стаса, вынужденного подчиняться этому ублюдку, представляю, каково ему, тем более он ведь и правда привык командовать. Я вспоминаю, как мы встретились с ним в первый раз, как мелькнуло у меня в голове это определение – «хозяин жизни». Наверное, и частный предприниматель Воронин Николай Алексеевич где-нибудь, когда-нибудь столкнулся с бизнесменом Дрозденко Станиславом Владимировичем… и затаил обиду. И теперь Язычник мстит Командиру. А я попала между ними. Случайно.
Язычник отключает мобильный и берет трубку городского телефона. Этот звонок не имеет отношения ни ко мне, ни к камню – звонят по работе, какие-то поставки, вернее – какие-то проблемы с какими-то поставками. Язычник, точнее Николай Алексеевич, решает эти самые проблемы по-деловому – что-то выслушивает, что-то объясняет, и я, честно говоря, тут же перестаю слушать.
Первым делом я смотрю на часы. Половина пятого вечера. Муж, наверное, уже сходит с ума. Не появилась к обеду, мобильник выключен… Что же делать? Может, попросить у Язычника разрешения позвонить мужу? Скажу, что совру ему про какую-нибудь подругу, просто чтобы не беспокоился. А там уж найду слова, чтобы муж понял, что я в беде. Я поглядываю на Язычника: он все еще разговаривает. Интересно: догадался Стас, о чем я ему говорила? Должен, мы же с ним понимаем друг друга с полуслова, чувствуем. Да и он прекрасно знает, как зовут моего сына. Должно сработать. То есть понять, что нужно разыскать Сережу, Стас должен. Тут проблема в другом: а вдруг как раз сегодня мальчишки не придут на раскоп? Где их тогда искать? Отдел кадров музейный, где они оформлены чин-чинарем, по всем правилам – с паспортными данными и с пропиской, по субботам не работает, а так мы у землекопов домашние адреса не спрашиваем. Незачем нам это.
Я вздыхаю. Очень я надеюсь, что Стас найдет способ разыскать мальчишек, а иначе я даже подумать боюсь, что будет.
Язычник заканчивает разговор. Какое-то время просто смотрит на меня. Стоит около своего стола и молча смотрит. Под его непонятным взглядом мне становится опять не по себе, и я торопливо вытираю слезы со щек.
– Хочешь еще выпить? – Почему-то мне не нравится его вопрос, что-то меня настораживает, я чувствую, что он снова что-то задумал, какой-то ход, но какой именно – понять не могу. Отвечаю неуверенно, боюсь совершить ошибку:
– Нет, спасибо, чуть позже, может быть.
Язычник усмехнулся, взял мобильный.
– Командир, это снова я.
Как мне хочется услышать, что говорит Стас! Но, к сожалению, я слышу только слова Язычника:
– Все, что я говорил, остается в силе…
Елки-палки, ну повтори, что ты говорил-то? Я же ваш первый разговор прослушала, у меня же уши заложило от страха, ну повтори!
– …меняется только одно – сроки…
Торопится, ужесточает срок, чтобы Стас ничего не успел придумать.
– …я откладываю срок доставки денег до завтра…
Как до завтра? Что это такое? Что-то непонятно, он дает Стасу больше времени? А как же я?
– …фантастическая женщина, ты должен меня понять…
Спасибо за комплимент, конечно, но…
– …а Ксения Андреевна проведет эту ночь со мной…
Что?!
– …брось, Командир, главное – ты получишь ее живой, об этом подумай…
А вот это вряд ли, как я понимаю.
В этот момент распахивается дверь, и на пороге появляются какие-то мужчины. Я испуганно жмусь в угол дивана, ничего не понимая. Все дальнейшие события я воспринимаю как какие-то отдельные вспышки. Резкие, обособленные, короткие, словно кадры щелкающего фотоаппарата. Щелк! Мужчины быстро проходят в кабинет и закручивают руки так же ничего не понимающему Язычнику. Щелк! Крупным кадром среди этих мужчин я узнаю Олега Георгиевича. Понимание того, что сейчас произошло, наваливается на меня внезапно и тяжко, лишая возможности двигаться, разговаривать или хоть как-то реагировать. Я только беспомощно перевожу взгляд с одного на другого и продолжаю сидеть. Щелк! В дверях кабинета появляются Стас и мой муж. Они входят одновременно и стоят плечом к плечу. Я по-прежнему не могу двинуться и только молча смотрю на них. Я не верю, что все закончилось. Щелк! Неожиданно раздается какой-то странный клокочущий звук. Я поворачиваю голову. Это Язычник, увидев на пороге Стаса, опустился в кресло и начал хохотать. Его смех звучит странно, это смех сумасшедшего. И это выводит меня из оцепенения. Я вскакиваю с дивана и бросаюсь к мужу. Он прижимает меня к себе и тихо бормочет на ухо какие-то утешительные слова, что-то совсем пустое: типа, «успокойся, все хорошо, все позади». Потом смотрит на мою замотанную окровавленную руку, и взгляд у него становится страшным, бешенство, нормальное человеческое бешенство полыхает в его глазах.
