Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
Также Людмиле Петровне предложили принять участие в выборах в какую-то Думу, она отказалась, не вникая. А еще сняться в документальном фильме и провести семинар для начинающих предпринимателей. Она согласилась, но жизнь внесла свои коррективы: позвонил Сашка, сообщил, что Лена ждет второго ребенка и срочно ложится в больницу на сохранение. А что ему делать с десятимесячной дочерью? Вообще-то он рассчитывал, что мать возьмет внучку к себе. Еще зимой, когда Людмила Петровна впервые приехала посмотреть на внучку, национальный вопрос отпал сам собой: едва взяв девочку на руки и заглянув в совершенно Сашкины глаза, она поняла, что ей абсолютно по барабану, какого цвета ее сокровище, ее первая самая любимая внучка.
Но… Одно дело – в городе. Там полугодовалую Людмилку (вот подлизы, тая от умиления, ворчала Людмила Петровна) уже приглашали сниматься в рекламном ролике. А у них в Большом Шишиме с толерантностью пока напряженка. Короче говоря, привези она сюда внучку, на улицу было бы не выйти. Станут глазеть, начнутся сплетни, вопросы, хихиканье… Нет уж, спасибо, она этого наелась по самые уши! Людмила Петровна согласилась неделю-другую пожить в городе у Саши, понянчиться с внучкой. Тем более что дома всеми делами отлично заправлял Родин. Он руководил, согласовывал, придумывал, организовывал, договаривался с людьми и делал все спокойно и умело, словно всю жизнь этим занимался. И ее многому учил. Так что не она ему, а он ей теперь платил зарплату, если уж честно.
Две недели пролетели незаметно, но приступить к делам Людмила Петровна не смогла. Ее планы нарушил младший, Владик. Позвонил и четко, по-военному сообщил: в июле уходим в поход. Вероятно, надолго. То есть очень надолго. И если мама хочет, то может приехать повидаться. Она сорвалась и отправилась в Мурманск, не спрашивая, не просчитывая. Так хотелось увидеть младшенького, что сердце ныло ощутимо, физически. Пока добиралась, думала: два с лишним года! Какой он стал, Владька? Наверное, совсем взрослый. Мужчина. Как с ним говорить, как себя держать? И станет ли он теперь есть свой до дрожи любимый зефир в шоколаде, которого она притащила аж пять коробок? Однако, добравшись наконец до Североморска, застала сына совсем как в детстве: с кашлем, температурой и капризным нежеланием пить горькие лекарства.
Думали, обойдется, но нет – через два дня Владика забрали в госпиталь, в Мурманск, и она с ним, естественно. Оказалось, пневмония. Врачи оказались понимающими, разрешили прямо в госпитале пожить, раз уж приехала мать на свидание через полстраны. Засобиралась домой, только когда заверили, что осложнений не возникнет. И, уже садясь в поезд, вспомнила: а океана-то она так и не видела. Хоть и Северный, и Ледовитый, совсем не такой, как в ее снах, но все же океан. Повздыхала и забыла, других забот полно.
В Большой Шишим приехала под вечер, специально никого не предупредив. Хотя очень хотелось, чтобы Юра встретил ее на вокзале, как в кино, цветы подарил, а она бы его, может, поцеловала ради встречи, ничего особенного, подумаешь! Но еще больше хотелось вернуться и посмотреть, как там идут дела без нее. Не то чтобы не доверяла, нет… Ревновала, наверное.
Конечно, хитро было бы подъехать на такси и остаться незамеченной, теперь окраинная Лесная улица превратилась в местный Бродвей. Зимой произошел занятный случай: глава поселковой администрации Галина Гаряева вынесла предпринимательнице Мумриковой предписание. И строго-настрого наказала: раз к тебе народ из города валом валит, улицу Лесную немедленно от снега расчистить, чтобы перед приезжим народом село не позорить.
Людмила Петровна не поленилась лично зайти в администрацию и сообщить, что чистить снег и не подумает – фигушки. Она налоги платит, а снег – не ее забота. Вот на днях из областного министерства приезжали, застряли на своем «Форде», и ничего страшного: дали министерскому шоферу лопату, а пока тот откапывался, она, Людмила Петровна, лично объяснила министру, что у них в Большом Шишиме чистить дороги вообще не принято. Уже года три как. И что глава администрации, госпожа Гаряева, неоднократно всем засыпанным снегом и застрявшим в колее односельчанам объясняла, что не баре, вылезут, не впервой, а там само укатается.
Пока госпожа Гаряева приходила в себя от такой наглости, предпринимательница Мумрикова выкатилась из ее кабинета с нахальной усмешкой. Честно говоря, Людмила Петровна и сама себе удивилась: вообще-то до последнего времени она ссориться с гаряевской семейкой избегала, памятуя народную мудрость о том, что если некоторые субстанции не трогать, то больше шансов избежать появления неприятного запаха. Но слишком уж помнилась обида на то, как Тимкина мамаша передала через чужих людей, чтобы училка Мумрикова выметалась из любимой школы и из своей прежней привычной жизни куда глаза глядят. А училка не пропала. Выстояла. И не боится! За этим и заходила.
С тех пор Лесную улицу расчищали от снега, чтобы автобусам и машинам было удобнее парковаться. И даже знак повесили «Одностороннее движение», что, по шишимским меркам, было равносильно присвоению звания «Улица образцового быта». И машин теперь здесь часто толклось по несколько штук. То есть на подъехавшее такси могли и не обратить внимания, но дальше что?
Но дальше ничего и не понадобилось. Вместе с ними к дому подъехал экскурсионный автобус. Но вместо Анфисы Романовны или еще кого-то из экскурсоводов высыпавших из автобуса туристов встретила у ворот… Хозяйка Медной горы. Как положено, в зеленом, в пол сарафане, в высоком кокошнике, расшитом самоцветными каменьями, с косой до пола. Приветила гостей, рассказала о селе и окрестностях, в дом пригласила – с достоинством, без улыбки даже. А и верно – каменная девка-то! То есть Наталью Людмила Петровна, конечно, узнала. Но ее костюм, приветственная речь и манера держаться ее поразили. Артистка, да и только!
Гости, кажется, тоже впечатлились: дети пооткрывали рты, а один папаша, всех попридержав, пропустил Хозяйку вперед. За ними протиснулась и Людмила Петровна. Гости пошли в дом, а Людмила Петровна, на которую в суете никто не обратил внимания, в сарай, то есть в музей. Там ее радостно встретил смотритель дед Семен и сразу повел к новому экспонату.
Это была русалка, отчего-то парившая, как чайка, над гребешками волн. Длинные волосы развевал ветер. Обширный бюст изящно уравновешивался круто изогнутым чешуйчатым хвостом. Странно, но скульптура отличалась от прочих тем, что была не вполне объемной, а барельефом, выполненным на огромной доске. Таких Петр Борисович раньше не делал. Но самое удивительное заключалось не в этом. Лицо русалки Людмиле Петровне показалось знакомым. Она стала всматриваться и, догадываясь, ахнула.
