Договор на одну ночь (СИ) - Мария Анатольевна Акулова
Андрей откидывается в кресле, я расцениваю это как сигнал, что наелся.
Соскакиваю со своего кресла и забираюсь к нему на руки. По невербальным признакам распознаю, что он не против. Пальцы тут же забираются под мой халат и гладят лодыжки, икры, щекочут коленки. Сытый во всех смыслах взгляд блуждает по лицу.
Обнимаю его за шею и храбро спрашиваю:
– Как я пела?
– Красиво.
– Не врешь?
Медленно ведет головой из стороны в сторону.
Не врет. Ему понравилось. Но и в комплиментах рассыпаться не станет.
– Я сдала первый экзамен. Лучше всех. Следующие три на той неделе. А завтра я устрою бада-бум.
Имитирую взрыв движением руки. Андрей немного всё же хмурится. Я убеждаюсь, что он приехал не из-за меня (потому что понятия ведь не имел, когда у меня по графику день Х). Просто так совпало. Но это классно всё равно.
– Я узнала, что за меня дяде пообещали гостиницу. Смеюсь, что он обязан назвать ее «Елена»…
– Он будет очень зол, Лена.
– Ну и пусть. Георгиос тоже. Я его динамлю. Корчу из себя недотрогу. Даже в губы ни разу не разрешила себя поцеловать, представляешь? Сказала, что боюсь грешить до свадьбы. Вот женимся…
А пальцы чужого мужчины тем временем гладят уже мое голое бедро.
– Квартиру я сняла. Пока на месяц. По идее, этого хватит, чтобы поступить и определиться с общежитием. Дорого, конечно, но не критично. Поменяю номер телефона. Буду в университете новый всем давать. Тебе дать, кстати?
– И номер тоже. Да.
Улыбаюсь. Тянусь к лицу Андрея и целую в уголок рта. Дразню его быстрым движением кончика языка по стыку губ. Только он и двигается тоже быстрее. Я охнуть не успеваю, а пальцы депутата сжимаются кольцом под подбородком и не дают отстраниться. Он вынуждает меня себя целовать, пока низ живота не начинает сводить от желания. Опять.
Мои мысли снова на кровати, а Андрей отрывается и строго смотрит в лицо.
– Ты должна быть осторожна, Лена. Не расслабляться и не зазнаваться, как бы легко ни шло. Ты с огнем играешь.
– Я знаю.
– Если сорвется твой план – обойдешься мне в два округа.
Его слова можно расценить двояко, но я теряю дар речи, потому что по глазам читаю: речь не о риске, что нашу интрижку раскроют, а о том, что ему придется доставать меня из западни ценой налаженных с греками отношений.
Этого я не допущу.
Шепчу:
– Всё будет хорошо.
Он медленно расслабляет пальцы и кивает.
Жестом просит встать, указывая взглядом и движением подбородка на кровать.
Я только за.
Опускаюсь и отползаю выше. С дрожью слежу за тем, как он развязывает пояс моего халата. Раскрывает полы. Едет взглядом по телу. Когда опускается ниже пупка – раскрываю ноги. Хватаю за затылок и тяну на себя. Не целуемся даже, а лижемся, пока внизу он ласкает меня пальцами.
Теряю контроль. Напрашиваюсь и насаживаюсь. Мне за эту ночь хочется напитаться с запасом.
Мы друг другу никто, но другого подпускать к себе я вряд ли скоро захочу.
На смену пальцам снова приходит член.
Мой скудный опыт пополняется новой позой. Андрей укладывает меня животом на несколько подушек. Я дрожу от предвкушения и кусаю губы, когда член входит сзади.
Это иначе, но не страшно и не унизительно, а порочно и откровенно.
В такой позе похоть только разгорается, а не тухнет. Хочется выглядеть для него идеальной.
Вытягиваю руки и от неспособности сдержать удовольствие, сминаю простынь. Чувствую, как он склоняется. Греет дыханием верхние позвонки. Целует за ухом.
На кончике языка крутится вопрос: он больше любит так или лицом к лицу. Только я пока и про себя не знаю, что люблю больше.
На ухо шепчет:
– Кольцо сними.
Да без проблем.
Отбрасываю перстень Георгиоса и, пока он скачет по полу со звонким стуком, взрываюсь неповторимым удовольствием на каждом сильном толчке.
***
Мы не следим за временем, но, по ощущением, на сон его почти не остается. Андрею завтра снова ехать. Мне – становиться автором маленькой прибережной революции, но и оторваться друг от друга нам сложно.
Из-за обилия проникновений у меня ощутимо ноет между ног. Кажется, что сил уже нет.
Стесняться тоже.
Я лежу на животе, упершись локтями о кровать.
Андрей – на боку. Сжигает меня заживо взглядом и нежно касается пальцами кожи. На скуле. Шее. Груди. Скользит по позвоночнику и влитой ложится ладонью на голую ягодицу.
– Если нужны будут деньги – говори.
Я имитирую удивление и даже возмущение, поднимая бровь. Его не пронимает. Он продолжает смотреть серьезно. Не шутит.
– Хочешь сделать меня своей содержанкой?
А вот теперь усмехается.
– В целом рассматриваю такой вариант. – И по нему, к сожалению, сходу же даже не поймешь: он-то иронизирует или говорит всерьез. – У всех модели, а у меня будет певи-чка.
Я возмущенно цокаю языком и делаю большие глаза. Он гасит мой пыл новым шлепком.
Наглый – ужас. Только мне ведь нравится.
Певичка. Из его уст звучит не пренебрежительно, а так, что желудок в узел скручивает.
– А ты когда-то станешь Президентом?
Смеется, запрокинув голову. Громко и искренне.
Когда смотрит снова на меня – оставляет на коже ожоги своими искрами. Лукавый. Довольный. Вроде бы спокойный, но в любой момент готовый в огонь и воду…
– Депутата тебе уже мало?
Морщу нос. Мол, ну вообще-то да.
Слышу тихое-тихое:
– Коза малая.
Подавшись вперед, кусаю в плечо, а потом, как нашкодивший щенок, падаю на кровать, защищая грудь, живот и шею. И смотрю на него так, что сходу должно быть понятно: сдаюсь. Прошу пощады.
Он смягчается. Не мстит. Трогательно гладит меня по ягодицам и убаюкивает взглядом.
Я почти успеваю заснуть, когда слышу неожиданное:
– А псевдоним ты себе уже придумала, певица?
Держу глаза закрытыми, а губами улыбаюсь.
Это очень сокровенное. Я ни с кем не делилась, но ему скажу.
– Да. Кассиопея.
Так называется моя любимая мамина и папина песня на диске.
Глава 26
Лена
Я пытаюсь поспать хотя бы немного, но сон очень поверхностный. Всё потому, что Андрей никак не угомонится и не ляжет рядом. Он передвигается по номеру,
