Мой профессор - Р. С. Грей
Я качаю головой.
— Какой бы укус она ни продемонстрировала вчера, это не норма. Обычно она тихая. Хорошая.
Он приподнимает бровь.
— Значит, ты виноват в ее поведении? Загнал ее в угол на званом обеде? Если бы у меня было сердце, я бы почувствовал себя обязанным предостеречь ее от тебя. К счастью для тебя, мне наплевать.
Я не чувствую необходимости отвечать, что только разжигает его любопытство.
— Она твоя сотрудница, верно? Очень запретно…
— Ничего не было.
Не считая инцидента в Дартмуте.
Он смеется, слишком наслаждаясь происходящим. Затем поднимает свое пиво, словно приветствуя мою кончину.
— Будет.
Глава 20
Эмелия
После того как в субботу вечером профессор Барклай подвозит меня домой, я много плачу. Почему-то слезы не перестают течь, бесконечный поток, рожденный из реки горя, которая, как я думала, давно пересохла.
Такая запутанная какофония чувств, что невозможно разобрать происходящее на отдельные, отчетливые проблемы. Мой гнев по отношению к Эммету выливается в то, что я снова оплакиваю потерю своей матери. Извращенное беспокойство по поводу его слов только запутывает и расстраивает меня еще больше. И конечно же, печаль по поводу прекращения моих зарождающихся отношений с Александром. Представляю, как его ранила моя перепалка с Эмметом, свидетелем которой он стал, и, хотя не я начала драку, я определенно вела себя не лучшим образом. Правду нужно было сказать, но ее можно было бы раскрыть и более деликатно. Полагаю, что они больше не хотят иметь со мной ничего общего, и что касается Эммета, то меня это устраивает, но не с Александром. Мне очень хотелось найти в нем друга.
Воскресенье — один из самых одиноких дней в моей жизни. Я заставляю себя встать с кровати. Одеваюсь, умываюсь и выхожу в город. Гуляю и пью кофе, а когда возвращаюсь в квартиру, то совершаю ритуал приготовления вкусного позднего обеда. Съедаю половину того, что на тарелке, но больше не могу проглотить.
И тогда я думаю о профессоре Барклае.
Он постоянно в моих мыслях, несмотря ни на что. Мне следовало бы чувствовать себя неловко из-за вчерашнего вечера, но я не чувствую. Какие бы странности ни происходили между нами, они затмеваются воспоминаниями о его прикосновениях в коридоре, о его тоскующем взгляде, когда мы сидели вместе в его машине, и я умоляла его прекратить мои страдания.
«Я не могу», — сказал он.
Вот она.
Правда.
Какая бы сложная ситуация ни возникла между нами, по крайней мере, есть это.
В воскресенье вечером в дверь моей квартиры стучат. Я сажусь в постели и откладываю книгу, охваченная любопытством.
— Доставка, — раздается голос из коридора.
Чувствую облегчение. На секунду я подумала, что профессор Барклай пришел навестить меня, что, учитывая мое нынешнее состояние — удобная пижама, лицо без макияжа, взъерошенные волосы, — далеко не идеально.
Спешу открыть дверь, а с другой стороны стоит молодая женщина, нагруженная вещами. В одной руке у нее цветочная композиция, в другой — пакет с едой навынос из модного итальянского ресторана. У ее ног пакеты с продуктами настолько полные, что грозят рассыпаться.
Сначала она протягивает мне цветы. Ваза наполнена кремовыми георгинами, желто-оранжевыми хризантемами, розовыми садовыми розами, ягодами и пионами.
— О, спасибо! — торопливо ставлю композицию на обеденный стол, прежде чем вернуться за всем остальным. — Мне нужно расписаться или что-то еще?
Она качает головой.
— Нет. Все хорошо.
— Позвольте, я дам вам чаевые.
— Об этом уже позаботились, — уверяет она меня.
Верно.
— Вы знаете, от кого все это?
Она опускает взгляд на свой телефон, прокручивая приложение.
— Джонатан Барклай. Знаете такого?
Киваю и снова благодарю ее.
Я рада, что спросила, потому что нет ни открытки в цветах, ни записки. Здесь ужин на четверых и продукты, которых мне хватит больше, чем на неделю. Не уверена, что он сам все выбрал, но мне нравится все, что прислал Джонатан. Все свежеприготовленное. Есть багет и батон с семечками, а также домашний джем и сливочное масло. А также блюда, приготовленные шеф-поваром, которые я могу взять с собой на работу, и несколько лакомств: шоколадные батончики и мороженое, а еще печенье, от которого в моей квартире пахнет пекарней. Сначала я съедаю одно из них, прежде чем приступить к итальянской кухне. Мой голод возвращается с удвоенной силой.
Ем и смотрю на цветы, медленно поворачивая вазу по кругу. Это самая красивая вещь в квартире, и я уже готова поклясться очень хорошо о них заботиться, чтобы они простояли как можно дольше.
В понедельник и вторник Джонатана нет на работе.
Я знаю, потому что постоянно проверяю.
В его кабинете по-прежнему темно, и с каждой минутой я волнуюсь все больше.
Наконец, во вторник днем, я подслушиваю болтовню в комнате отдыха. Профессор Барклай и мистер Бэнкс последние два дня находятся в поместье Белл-Хейвен, осматривая имущество, а также встречаясь с представителями общества охраны природы.
Понятия не имею, вернется ли он в офис в среду, но не могу больше ждать, поэтому решаю найти другой способ увидеться с ним.
На самом деле это глупо и непродуманно. Хуже того, это граничит с преследованием. Вдобавок ко всему, мне придется взять больничный на работе, но, думаю, оно того стоит.
За годы, прошедшие с окончания Дартмута, профессор Барклай получил должность преподавателя в Массачусетском технологическом институте. Поскольку у меня, по общему признанию, нет личной жизни, и я, возможно, слегка одержима, то знаю, что он читает курс по утрам в среду, а это значит, он будет в кампусе, и я не могу устоять перед искушением снова увидеть его в этой роли.
Как и в Дартмуте, его занятия проходят в огромном лекционном зале, заполненном нетерпеливыми старшекурсниками и, вероятно, несколькими людьми вроде меня, которые пробираются тайком, чтобы понаблюдать за занятиями. Я достаточно легко сливаюсь с толпой. Не так давно я сама была студенткой, и, когда двери в аудиторию открываются, проскальзываю в толпу и занимаю место в заднем ряду, уютно устроившись в углу.
За несколько минут до начала занятия входит профессор Барклай и раскладывает свои вещи на маленьком столике перед входом. На сцене нет подиума, только большой экран, на который он будет проецировать свою лекцию. Он одет чуть более небрежно, чем обычно в офисе. Никакого пиджака, только светло-голубая рубашка с рукавами, закатанными до локтей, и темно-синие брюки. Серебристый циферблат его часов Patek Philippe на мгновение освещается, и меня охватывает волнение.
Знаю, о чем думают девочки
