Валентина Седлова - Разведены и непредсказуемы
– Все в порядке? — скорее для проформы поинтересовался у Раечки Никита.
– Не совсем, — замявшись на долю секунды, поведала Раечка.
– Что случилось?
– Стелла не вышла на работу.
– Ну так позвоните ей домой, узнайте, что с ней. Если я не ошибаюсь, она вчера себя неважно чувствовала. Может быть, причина именно в этом?
– Уже звонили. На домашнем номере никто не берет трубку, мобильный вообще не отвечает.
– Что ж, будем надеяться, что в течение дня она сама проявится и даст знать о себе.
– Хорошо, Никита Егорович, как скажете. Да, и у Кати тоже проблемы.
– А с ней что такое?
– Ей позвонили соседи, сказали, что трубы прорвало. Требуется ее присутствие, иначе будут дверь ломать. Она собралась и уехала, видимо, сегодня больше уже не появится.
– Что ж, дело житейское, бывает…
Чтобы не давать повод для лишних сплетен, Ника отправилась в свою каморку и пить чай с Никитой не стала.
Но спокойно поработать им сегодня было не суждено. Буквально через десять минут дверь редакции распахнулась и в комнату вошли двое незнакомцев.
– Вы к кому? — тут же вскинулась Раечка.
– «Очарование роскоши»? — осведомился незнакомец постарше.
– Да, а вы, простите, кто будете?
– Капитан Ясенцов, старший лейтенант Воропаев, уголовный розыск, — чуть с ленцой ответил ей гость, демонстрируя вместе с напарником удостоверения.
– А… что случилось-то? — прижала Раечка руки к сердцу.
– Да вы не волнуйтесь так, сядьте! — мягко, но веско указал ей Ясенцов. — Стелла Петровна Владимирская — ваша коллега?
– Да, это наш корреспондент, будущий обозреватель…
Остальная редакция потихоньку покинула рабочие места и подтянулась поближе к столу Раечки, чтоб не пропустить ни слова. Ника не была исключением. От дурного предчувствия заныло сердце. Неужели Стелла вляпалась в какую-то нехорошую историю? Глупышка и сумасбродка…
– Боюсь, у меня для вас печальные новости. Вчера поздно вечером Стелла Петровна попала под машину.
– Она… жива? — осведомилась Раечка.
– Нет, к сожалению. Умерла на месте. Водитель, что сбил ее, с места преступления скрылся.
– Какой кошмар!..
Редакция загудела, переваривая услышанное. Ника тоненько икнула. Ну надо же! Еще вчера она злилась на взбалмошную Стеллу и, честно говоря, пару раз была готова как следует наподдать ей за все художества, а сегодня той уже нет в живых. И как-то сразу забываются все ее заскоки и закидоны, только жалко безмерно: совсем же молодая девчонка была! Ей бы жить да жить!
– Мы бы хотели уточнить некоторые подробности касательно вашей покойной коллеги, — продолжил Ясенцов, когда шум в комнате несколько утих. — Какая она была, чем интересовалась, враждовала ли с кем-нибудь…
В редакции повисло нехорошее молчание. Ясенцов и Воропаев переглянулись.
– Простите, а к чему эти вопросы? — осведомилась Зинаида. — Бедную девочку уже не вернешь. Так зачем же рыться в ее грязном белье?
– Во-первых, машина, сбившая ее, скрылась, а значит, есть вероятность, что мы имеем дело с убийством. Ну а вторая версия, которую тоже не стоит сбрасывать со счетов, — это самоубийство. Или доведение до самоубийства, что тоже вполне вероятно.
– Чтоб Стелла с собой покончила — да не поверю! — фыркнула Люба. — Не такого она склада человек.
– А расскажите нам о ней, пожалуйста! — оживился Ясенцов.
– А что тут рассказывать — девка как девка. Наглая, языкатая, старших ни в грош не ставит… не ставила. Дерзила постоянно, выпендривалась. Грех, конечно, такое говорить, но, думаю, никто у нас о ней особенно жалеть не будет. Правда ведь, девочки?
– За себя говори, — осадила Любу Зинаида. — Нормальная девчонка была. Не без капризов, конечно, так это возраст такой. Да и в прошлом ей несладко пришлось, это тоже просто так не проходит.
– А что там с ее прошлым? — заинтересовался Воропаев…
В течение последующих пятнадцати минут дамы наперебой делились с милиционерами сведениями о Стелле, причем сведения те по большей части проходили по разряду «одна бабка сказала». Впрочем, никого, кроме Ники да выглянувшего на шум Никиты, это, похоже, не смущало. Гостям в красках расписали жизнь Стеллы с мужем-наркоманом, раз десять загадочно упомянули, что его смерть была «ну очень странной», и раз пятнадцать, что Стеллу как пить дать намотали на колеса его бывшие дружки.
На лицах Ясенцова и Воропаева застыли гримасы брезгливости напополам с вежливостью. Прерывать поток излияний им было не с руки — а вдруг что действительно важное услышат, но и терпеть этот словесный понос им явно было невмоготу. Когда Нике показалось, что еще немного, и гости не выдержат и ретируются, зазвонил мобильник Ясенцова. Дамы тут же притихли, безуспешно пытаясь изобразить, что им совершенно неинтересно, с кем и о чем разговаривает импозантный следователь.
– Что? Результаты вскрытия уже пришли? Ай да спасибо Михалычу, оперативно сработал. Что?! Ошибки быть не может? Принято-понято. Отбой.
Воропаев вопросительно посмотрел на старшего коллегу. Тот подмигнул ему и вновь обратился к журналисткам:
– Скажите, уважаемые, а что вы знаете о личной жизни погибшей? В частности, кто мог быть отцом ее будущего ребенка?..
Заявление Ясенцова произвело на дам эффект разорвавшейся гранаты: секунд десять — пятнадцать редакция дружно приходила в себя. А затем Люба неуверенно протянула:
– Ну… я не знаю, стоит ли об этом…
– Стоит-стоит! — заверил ее Ясенцов.
– Ну, понимаете ли, тут дело тонкое, я бы даже сказала — щекотливое…
– И все же?!
– Ну, в принципе вы бы все равно это узнали. Стелла совершенно не таилась, да и не скрывала, что она — любовница Виктора Серафимовича Воронцова, хозяина корпорации, под эгидой которой издается наш журнал, — скороговоркой, словно боясь, что ее перебьют, поведала Люба и скромно замолчала, явно гордясь собой.
– Вот оно, значит, как, — присвистнул Ясенцов. — А где, позвольте узнать, мы можем увидеться с господином Воронцовым?
– Полагаю, что в его кабинете, — вмешался в разговор Никита. — Если желаете, могу вас туда проводить.
– Да, мы были бы крайне вам признательны!
– Что ж, пойдемте!
Ника была готова поклясться, что Аникушин предложил милиционерам свою помощь с одной-единственной целью: увести их подальше от охочих до сплетен кумушек, пока они не наболтали еще что-нибудь лишнего. Виктор и так уже на плохом счету у собственного отца, а уж как отразится на его репутации эта история — одному Богу известно. А уж если про случившееся прознают ушлые журналисты-желтушники, тогда и вовсе пиши пропало. Серафим ему этого точно не простит, хотя вины Виктора в случившемся и нет.
