Ночь беззакония - Дилейни Фостер
Он провел кончиком пальца по моему соску. — Если ты закончила свое путешествие по полосе воспоминаний... — Каспиан провел рукой по боку, по животу и, наконец, положил ее на мою киску. — ...я был бы рад, если бы эта горячая маленькая киска пришла сюда и согрела мой член.
***
Утреннее солнце залило комнату светом, и тепло обнаженного тела прижалось к моему сзади. Я высвободилась из-под его руки, перекинутой через мою талию, и скатилась с кровати. Если я думала, что тело болело до прошлой ночи, то это было ничто по сравнению с тем, что я чувствовала сейчас.
Я смотрела, как Каспиан спит. Спокойные черты лица сгладили его обычное настороженное выражение, а его грудь поднималась и опускалась с успокаивающей легкостью. Я взяла свой телефон с тумбочки и запечатлела этот момент на камеру, затем надела футболку — без трусиков — и направилась вниз, чтобы приготовить нам завтрак.
ГЛАВА 19
Каспиан
Одним из преимуществ того, что мир Братства Обсидиана стал известен в столь юном возрасте было то, что последние двенадцать лет своей жизни я наблюдал, учился и хранил каждую крупицу информации в самых темных уголках своего сознания.
Работайте в тишине. Пусть ваш успех говорит сам за себя.
Я также научился хранить секреты.
Отец поддерживал империю, данную ему кровью, потом и жертвуя частичкой своей души, а может, и всей душой. Я строил свою на секретах.
Я смотрел из окон пентхауса от пола до потолка на горизонт Манхэттена. Пространство было огромным и открытым, но я представлял его таким, каким хотел. Белый рояль там, в углу, где окна упираются в стену. Там, на другой стороне комнаты, секционный диван, достаточно большой для траха и сна, когда мы слишком устали, чтобы подниматься по лестнице. И двенадцатиместный стол, вон там, прямо под люстрой, где я подтаскивал Татум к краю и позволял ее ногам свисать с края, пока сидел в своем кресле и пировал на ее киске, как на Тайной вечере.
Прошло три недели с той первой ночи, когда я остался в доме Татум в Хэмптоне. Я оставался там так часто, как только мог, но все ждал, что появится ее отец или Линкольн и застанет меня, гоняющегося за ее голой задницей по пляжу.
В этот момент дерьмо наверняка попадет в вентилятор, а нам с Чендлером еще нужно было кое-что уладить, прежде чем я мог позволить этому случиться. Я также не мог рисковать, снова приводя ее в дом отца, не сейчас, не в то время, когда я из кожи вон лез, чтобы заставить поверить, что купился на его ложь.
Мне нужно было собственное место.
Нам нужно было свое собственное место.
Я засунул руки в карманы своих темно-синих брюк и повернулся лицом к риэлтору. — Я согласен.
Высокая худая блондинка сверкнула своей идеально отработанной улыбкой. — Знала, что вы не сможете устоять. — Она подошла и встала рядом со мной, глядя в окно на город. — У исключительных мужчин исключительный вкус. — Она повернула голову ко мне лицом и облизала губы.
Хорошая попытка, но мой член уже занят.
Я достал из кармана телефон и набрал Татум в Facetim, рассматривая ее окружение, когда она наконец ответила. Татум была в театре, где была каждый день в течение последних трех недель, работая с художниками и консультантами по освещению, чтобы убедиться, что предстоящий балет будет идеальным.
— Хочу тебе кое-что показать, — сказал я, затем перевернул камеру, чтобы показать ей вид на город.
— Вау, Каспиан, это великолепно.
Риэлтор смотрела, как я увеличиваю один конкретный участок окна.
— Видишь это? — Я постучал пальцем по стеклу, затем провел ладонью по нему, словно лаская ее тело. — Я собираюсь прижать твое обнаженное тело к этому месту и трахнуть на глазах у всего города, чтобы все знали, что ты моя. — Я откинул камеру назад, чтобы показать свое лицо.
Татум затаила дыхание, и розовый жар, который я так любил, окрасил ее щеки. Она облизнула губы. — А если я откажусь?
Моя маленькая проказница.
Я ухмыльнулся. — Тогда я возьму его. — Мой член вздымался от одной мысли об этом. — Попробуй убежать от меня. Мы оба знаем, что происходит, когда ты это делаешь. — Я видел, как учащается пульс в ее горле. — Скоро увидимся, милая, — сказал я, завершая разговор.
Риэлтор стояла и смотрела на меня, широко раскрыв глаза и рот.
— Ты права. — Я засунула телефон обратно в карман. — У меня действительно исключительный вкус. — Показал на входную дверь. — Передайте боссу, что мой адвокат свяжется с вами, чтобы оформить все документы, — сказал я, выходя.
***
В доме было тихо, когда я вошел. Ничего удивительного.
Я прошел через фойе, по коридору и направился в кабинет отца. Дверь была открыта, поэтому я глубоко вздохнул и приготовился к тому, что нужно сделать.
Он стоял перед барным шкафом, наливая виски из хрустального графина. Я увидел его боковой профиль. Его светло-серый галстук идеально ровно лежал на его белой рубашке на пуговицах. Все волосы были на месте, а челюсть гладко выбрита. Внешне он выглядел в полной мере соответствующим тому мощному присутствию, которое он излучал.
— Может, и тебе налить? Мы празднуем? — Было похоже, что он ждал меня.
Я вошел в комнату. — Мне двадцать пять лет. Я не могу вечно жить с родителями. — Я даже не спросил, знает ли он о пентхаусе или нет. Это не имело значения.
— Двадцать пять, — повторил он. Слова прозвучали как проклятие, вырвавшееся из его уст. — Двадцать пять. — Отец сделал ударение на каждом слоге. — Это магическое число, не так ли? — Он приманивал меня, хотел, чтобы я показал свою руку.
Да пошел он.
— Я думал, что магическое число — три, но что я знаю?
Три. Число завершения. Прошлое, настоящее, будущее. Начало, середина, конец. Рождение, жизнь, смерть. Все было в тройках.
Отец повернулся ко мне лицом. Плавные линии его лица стали жесткими, а глаза потемнели, превратившись в бездушные омуты. Он поднял свой бокал, как бы соглашаясь, а затем одним глотком осушил его содержимое. — Он собирается
