Ставка на невинность (СИ) - Саша Кей
— Первый урок горячим врунишкам — покорность и смирение вознаграждаются.
Глава 40. Педагогический талант
Покорность и смирение — это то, что всегда давалось мне тяжело.
И в постели я тоже предпочитаю брать инициативу в свои руки.
А гадский Бергман отобрал у меня эту возможность, и теперь имеет меня как хочет.
И хочет он разнообразно.
Мерзавец прочувствовал реакцию моего тела, и теперь вытворяет что-то запредельное.
Чуть изменив наклон, он входит в меня под таким углом, что я больше не хозяйка своему телу. Это так обжигающе остро, что притормозить разгон ощущений невозможно.
Убедившись, что мечущееся под ним тело, уже не соображает, Герман просовывает под меня руки, стискивает попку, и… я срываюсь уже на крики. Он просто насаживает киску на свой член, двигая моими бедрами. Ускоряется, не жалея моего горла, которое исторгает один стон за другим.
Мощное мускулистое тело Бергмана покрыто испариной, мышцы живота напряжены… Я бы насладилась этой картиной, но сейчас все, что я могу, это только подчиняться, принимать в себя толстый обрезанный член, истекая смазкой.
Это какой-то бесконечный взлет.
Каждый толчок, каждое погружение заставляет взрываться отдельные клеточки внутри меня. Распирая меня, член натирает внутренние стеночки по всей глубине, и головка бьет точно в цель, подталкивая меня с каждым ударом все ближе к краю.
И вот, когда я почти на грани, когда я задыхаюсь под напряженным тяжелым взглядом Германа, подлец замирает, оставив во мне только головку. Бергман любуется делом «рук» своих, а я бессильно царапаю покрывало, пытаясь подать бедра вверх, чтобы он снова заполнил меня. В паху все пылает. Завтра мне будет несладко в этом местечке, но остановиться сейчас? Я этого Гере никогда не прощу!
Мне достается утешающий поцелуй.
Страстный, глубокий. Я отвечаю, вкладывая весь жар, всю потребность, но…
Продолжая дразнить подрагивающей головкой, Бергман пальцами давит между складочек. Клитор, атакуемый безжалостной рукой, вот-вот взорвется.
Я почти плачу, а Герман переключается на соски, лаская их кончиком языка.
— П-пожалуйста, Гера… — сдаюсь я, потому что готова сгореть.
И в ответ на мою мольбу, Бергман одним толчком входит в меня.
И еще, и еще, запуская веерный взрыв.
Это несравнимо ни с чем.
Как освобождение.
Потрясающее ощущение… Пока я перевожу дух и пытаюсь прийти в себя. Бергман отстегивает меня, легко переворачивает на живот и, погладив татушку, снова погружается во влажную пульсирующую мякоть.
Это песец.
Он еще не кончил.
И продолжает буравить мою сжавшуюся киску, пропускающую мощный поршень только благодаря обильным сокам.
Мягким воском я растекаюсь по постели, никак не препятствуя продолжающемуся разврату. Более того, благодарная за оргазм, именно сейчас я сама покорность и смирение.
Гера поглаживает спину, давит на поясницу, и спустя минут пять, я понимаю, что захожу на второй круг.
Но Бергман отвешивает мне звонкий шлепок.
— Ну нет, Левина. Так быстро ты не отделаешься.
Покинув ноющую дырочку, Гера снимает презик и, подтянув меня за руку, усаживает. Багровая головка упирается мне в губы.
— Обещаю быстро не вынимать, сплевывать тоже не дам, — припоминает он мне первое посещение на рабочем месте.
Облизнув губы, я осторожно прижимаюсь к горячей гладкой плоти.
Медленно вбираю, сколько получается.
Придерживая основание ствола ладонью, я наглаживаю языком уздечку.
Посасываю, подставляю щеку.
Мне хочется хоть немного той власти, что Бергман имел, пока был во мне.
А Гера, властный господин, пользуется моим желанием, погружаясь в мой рот все глубже. Контролируя процесс, он переходит к почти горловому минету, и через некоторое время мне становится комфортно. Только… киска сжимается все чаще, взывая к своим потребностям.
— Урок второй, — Бергман рукой, придерживающей мои волосы, надвигает голову до самого основания члена. — Следи за языком.
И мое горло наполняется солоноватыми брызгами спермы.
— Можешь же, когда хочешь, Левина.
Отдышавшись, я понимаю, что мне недодали.
Герман кончил, а моя киска горит. Я хочу подарить себе разрядку, но Гера перехватывает мою руку и укоризненно качает головой.
Поднявшись с постели, он смотрит на меня вполне довольным взглядом. Подхватив, он усаживает меня к себе на пояс, но мои ноги и руки так дрожат, что я не в состоянии держаться сама. Я обвисаю на Бергмане, правда, практически сразу оживаю.
Рука, поддерживающая меня под попку, оказывается коварной.
Два пальца проникают в растянутую дырочку, возвращая мне чуть угасшее томление.
Достойно выразить возмущение у меня не получается, мяукающий писк — все, что я могу. Усмехнувшись, Бергман целует меня в распухшие губы, продолжая хозяйничать в натруженных складочках.
Он приносит меня в ванную.
Меня так потряхивает, что я бы с удовольствием полежала в ванне, но Бергман выбирает душевую зону.
— Кто бы мог подумать, что ты такая прилежная ученица…
Гера придерживает меня под теплыми струями, потому что я на ногах стою с трудом. В итоге, поняв бесперспективность попыток утвердить меня вертикально, он прислоняет меня к своей груди, мягкими массирующими движениями даря расслабление.
— А сколько всего уроков? — хриплю я.
Бергман задумывается ненадолго:
— Пять, но, возможно, придется некоторые повторить для закрепления пройденного материала.
Глава 41. Надо, Федя, надо…
Роза Моисеевна выкормила своего младшенького, видимо, радиоактивной курочкой. Не иначе. Потому что хороший еврейский мальчик вырос в неутомимого секс-террориста.
Для себя я твёрдо решаю, что перечить Бергману не буду. Повторение и закрепление материала я могу и не пережить.
А Гера, пока я мучительно собираю разжиженные мозги в кучку, заканчивает намывать мне спину. Он разворачивает меня к себе тылами и продолжает свое «чистое» дело. Разнеженное под теплыми упругими струями тело не сразу реагирует на
