Принцип неопределенности (СИ) - Екатерина Рыжая
Главное, что мне удалось найти человека, который имеет на нее серьезный зуб. И это я еще не учитываю, что после позорного увольнения он так и не смог найти нормальную работу по специальности и теперь работает обычным продавцом. Нанятый мною сыщик предусмотрительно нашел мне адрес этого Антона Ховрина. Думаю, что нам надо встретиться и обсудить одну нахальную пигалицу. По крайней мере, надеюсь, что мое предложение ему понравиться.
Это был первый раз с момента нашей последней ссоры, когда я смогла нормально уснуть, учитывая, что Ник опять торчал у своей курицы. Мне пока непонятно, как можно использовать Ховрина, но сначала нужно понять, как он живет и какие чувства у него остались к этой белобрысой швабре.
Мое приподнятое настроение сохранилось и утром. Почему-то у меня было ощущение, что знакомство с этим горе-преподавателем принесет только положительные моменты. Так что я даже не стала дожидаться возвращения мужа прежде чем выйти из дома. Ему не стоит видеть меня, потому что не уверена, что смогу надежно спрятать от него торжество в глазах.
Я отказалась от услуг водителя и села за руль сама. Конечно, это было опасно. Ослепительно-белый мерседес приковывал внимание окружающих и в более благополучных районах, нежели, чем те трущобы куда лежал мой путь. Но мне необходимо было поманить Ховрина напоминанием о его прошлой сытой жизни. Только раньше он зависел от жены, а сейчас его будущее в его руках.
Как я и предполагала, дом, в котором жил Антон, был изрядно потрепанным. Во дворике, прямо в песочницу справлял нужду пьяный мужичок бомжеватого вида. Он так загляделся на мою машину, что обоссал своего собутыльника. Завязалась драка, которая прекратилась сразу же, стоило мне выйти из машины.
Мужское внимание давно воспринималось мною как должное, но такого восхищения я не встречала давно. Понятное дело, что это отребье понятия не имело, что существую такие девушки. Их потолок — бомжеватые спившиеся бабы, которые понятия не имеют, что за собой надо ухаживать.
Подъезд изрядно провонял запахом чего-то тухлого. Брезгливо прижав платочек к носу, я осторожно поднималась по лестнице, стараясь даже случайно не коснуться облупившихся стен. Нужная дверь была на третьем этаже. На ней не было номера, но не сложно было ее вычислить. Из-за ярко-красной надписи “Антон, гнида, верни долг”. А все складывается даже проще, чем я думала.
Звонок не работал, пачкать руки о грязное дерево не хотелось, так что пришлось пару раз пнуть пару раз обшарпанную дверь. Мне долго не открывали, но тихому шороху, я поняла, что в квартире кто-то есть. Надеюсь Ховрин, если это он, додумается поглядеть в глазок и поймет, что коллекторы не ходят в нарядах от Диор.
Меня приятно удивило, что спустя три минуты дверь наконец приоткрылась. Видно, мозги у преподавателя еще остались. Антон напряженно смотрел на меня. Несмотря на окружающую обстановку, выглядел он достаточно неплохо. Дешевая, но опрятная одежда, прилична стрижка. Вполне возможно, что он пытается охмурить еще одну богатенькую дамочку, чтобы она обеспечивала ему жизнь. Но это не мое дело.
— Ховрин Антон?
— А кто его спрашивает? — Он недоверчиво наклонил голову, готовясь захлопнуть дверь перед моим носом. Но на этот случай у меня есть свой козырь.
— Я — Регина Бертц. — Элегантным движением снимаю солнечные очки на пол лица. С удовольствием наблюдаю, как в его глазах загорается удивление. Узнал, значит все упрощается еще больше. Антон растерянно отступает назад, позволяя мне зайти в квартиру. — У меня к тебе дело.
— Какое может быть дело ко мне у самой гламурной светской львицы страны? — Это не сарказм и не агрессия. Он признает, что знает кто я. Теперь Антон смотрит на меня изучающе, как мужчина на женщину.
— Нашлись же у нас общие знакомые. — Медленно облизываю губы, наслаждаясь тем, как темнеют от возбуждения его глаза. Даже практически в нищете, он не перестает за собой следить, и заметно, что его тело в отличной форме.
— Интересно, кто же это?
— Ульяна Родионова. Помнишь такую?
Его лицо становится непроницаемо-холодным. Подозреваю, что он не выкинул меня из квартиры только потому, что не совсем понимает, как я могла пересечься с его бывшей студенткой. Но и откровенничать со мной теперь Ховрин не в настроении.
— Вижу, что помнишь. Я в курсе, как она сломала тебе жизнь. Ульяна сама согласилась быть твоей любовницей, может еще и сама тебя преследовала. А когда вы разошлись начала сочинять безумные истории, обвинять тебя в насилии, приплетать тебе новые отношения.
На самом деле, мы оба знаем, что все было не так. Но какая разница, если Антон продолжает меня слушать и не пытается выгнать. Даже наоборот, он приглашает меня присесть, давая мне высказаться.
— С тобой обошлись ужасно, когда поверили словам этой лживой потаскушки, а не тебе, уважаемому преподавателю. А теперь она влезла в мою семью и хочет увести моего мужа. Конечно, как не купиться на грустную историю и несчастную мордашку. С виду то она ангелочек, и только мы знаем ее истинную суть.
— И что ты хочешь от меня? — Лицо Антона все еще ничего не выражает, но то, как нервно он крутит в руке карандаш, выдает его состояние. — Думаешь, что твой ненаглядный поверит моим словам, что Родионова меркантильная и расчетливая дрянь?
— Я хочу, чтобы она убрала свои грязные лапы от моей семьи. И думаю, что ваша история в прессе освещалась несколько односторонне, не учитывая мнение другой стороны. К сожалению, люди легко ведутся на невинные глазки и впускают в сердце тех, кого надо обходить за километр.
— Не надо повторяться. Я понял твои цели, но ты не говоришь какую роль ты отводишь мне в своем спектакле. Так что еще раз — чего ты хочешь от меня?
— Избавь меня от нее. Любым способом. Я не шучу, мне абсолютно все равно, что ты с ней сделаешь. Женись на ней, убей, продай в турецкий бордель — не важно! Лишь бы она навсегда исчезла из нашей жизни.
Ховрин молча смотрит на меня. Теперь его взгляд оценивающе-похотливый, словный в своих мыслях он продал в бордель меня и представляет, что со мной сделают грязные турки. Детектив предупреждал меня, что Антон достаточно жестокий и может по праву считаться настоящим садистом. На мгновение мне стало не по себе, и я поспешила выложить свой главный козырь.
— Не бесплатно, разумеется. Я заплачу один миллионов долларов, если
