Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева
Можно сказать, что эта неделя с Ником получилась у меня разгрузочной, выходной. Я не брала в руки камеру. Впервые. За пять лет. Даже в отпуске в Египте, куда мы ездили с бывшим и знакомой парой — ребята только-только поженились, — я умудрилась отснять свадебную фотосессию в морских волнах.
А сейчас сама себе удивляюсь. Впрочем, может, все дело в том, что для меня важнее было наконец найти того, кто пытался убить Ника. А дальше… дальше я старалась не заглядывать. Потому что боялась, что все вернется на круги своя и… Ник исчезнет из моей жизни, как и появился.
Я взяла телефон в раздумье, позвонить ли Димке сейчас и напроситься в ассистенты, или он спросонья меня пошлет далеким пешим эротическим. Все решила зеленая точка. Она красовалась на аватарке Молонгова, без слов говоря: Димка не спит и даже онлайн.
А то, что на дворе второй час ночи, — так это для жаворонков поздно. Для сов — разгар рабочего дня. Главное, чтобы Димка был как раз этой самой совой, а не задолбавшимся от дедлайна дятлом.
Спустя двенадцать томительных гудков (я считала!) трубка отозвалась беззлобно-сварливым:
— Белова, ты офигела!
— Я тоже рада тебя слышать, Димыч, — не осталась я в долгу. И все же хорошо, что мой номер восстановлен. Вон, у старого знакомого он сразу определился и как Молонгов мне «обрадовался»!
А потом, пока собеседник не повесил трубку, ледоколом по прямой поперла к самой сути. Оная сводилась почти к правде: во всяком случае, о подлянке бывшего с обзвоном клиентов я не солгала ни разу, а потом лишь сверху добавила про то, что взяла на себя кредит на машину для бывшего. А он меня бросил, а вот авто — нет. Забрал себе, хозяйственный. И я сейчас в долгах по самую маковку. А завтра взнос. И мне срочно нужна работа.
Сам Димка, два года назад выбравшийся из ипотечного рабства, проникся.
— Давай я тебе взаймы дам, — предложил он.
— Мне лучше не взаймы, а отработать. Давай я тебе фото отредактирую. Или вторым фотографом, да даже ассистентом на ближайших съемках побуду. У тебя ведь наверняка завтра что-то есть.
Я шла ва-банк, потому как могла и промахнуться. Димка замялся. Ник, слушавший наш разговор, был мрачен, но молчал. Я же вцепилась в трубку так, что костяшки побелели. Ждала ответа.
— Да, я завтра снимаю. В Бросте. Репортажка пару часов в параллель с фотозоной. Обычно я в такие места стараюсь никого не брать…
Он не договорил, но я и сама понимала: и клиентов дорогих светить перед коллегами не любят, и с охраной в подобных местах бывает строго. Но и мне в дом Васильева надо было попасть позарез.
— Я буду твоей тенью. Клянусь. И могу на себя репортажку взять, чтобы в параллель. Ты же знаешь, как я умею снимать динамику. А заплатишь мне как ассистенту с отражателем.
Репортажную съемку, когда второго дубля быть не может в принципе, я и вправду снимать умела и выхватывала отличные моменты. Только вот была она потяжелее портретной, в фотозоне. И Димка это понимал. К тому же цену за свою работу я запросила в разы меньше, как для «мальчика на подхвате», держащего вспышку, а не профи-фотографа, гарантирующего по итогу отличные кадры.
— Ладно, договорились. Встретимся в десять… — и он назвал адрес в поселке. И мы попрощались.
— Все! — выдохнула я. — Завтра установлю твои жучки в доме этого Твенистого. Ты соберешь компромат и… сможешь воскреснуть с ворохом доказательств. — Был бы бокал, я бы отсалютовала.
Только Ник почему-то моей эйфории не разделял.
— Мне не нравится.
— Что именно?
— Не знаю, что именно, но у меня предчувствие. И я пытаюсь понять…
— Ты просто зануда, — поддела я его. А потом не удержалась и облизнула грубы. Провокационно так.
— Я — зануда? — Ник изогнул бровь.
— Зануда-зануда-зануда… — начала я дразниться и подначивать, как в детстве.
Да, мы оба были серьезными, взрослыми людьми, но иногда так хотелось сказать: «Мяу!» И сегодня мы себе это позволили. Потому что иначе бы взорвались. От сомнений, тревог, напряжения, скопившегося за эти дни, ревности и хрупких надежд, у которых есть строго обозначенный срок годности.
Я это понимала. И Ник тоже. Потому и подхватил мою игру, погнался за мной наверх, когда я рванула на мансарду, скрываясь от «грозного и ужасного зануды». Увы, он тут же меня догнал. И схватил.
Мы стояли рядом. В темноте, которую разбавлял лишь свет луны, проникавший через неплотно задернутые оконные шторы.
Что бы ни случилось завтра, эта ночь — наша. Целиком и полностью. И мне не хотелось ей сопротивляться. Только не ей.
Я замерла, и губы Ника коснулись моих. Жестко, дико, ненасытно.
Ник
Я хотел ее. Всю. Ее тело, ее душу. И понимал, с отчетливостью понимал, что так будет всегда. Я полюбил свою Искру. Меня сводил с ума ее вкус, пьянило ее желание — пряное, острое, сладкое. То, как она выгибалась мне навстречу, — от одного этого я готов был кончить. Мне нравилось доводить Искру до точки, когда ее зрачки расширялись, заполняясь че рной пеленой страсти, губы приоткрывались для жадных вдохов, сердце бешено стучало и она, забывшись, выкрикивала мое имя.
Рука сама нырнула под опушку ее джинсов, под кружево нижнего белья. Пальцы нашли чувствительную точку, от прикосновения к которой Искра вздрогнула и… сама прильнула еще ближе.
Касания — скользящие, дразнящие, и еще неизвестно, кого сильнее возбуждавшие — ее или меня. Когда Искра вскрикнула, вцепившись в мои плечи и укусив за мочку уха, я достал пальцы. И, проведя по указательному языком, выдохнул:
— Твой вкус лишает меня разума. — Слова давались тяжело. Кажется, я вообще забыл, как их произносить. — Хочешь попробовать?
Мы оба были в испарине. Дышали через раз, а потом я и вовсе забыл, что такое воздух, когда Энн приоткрыла губы и медленно обхватила ими палец, втянув его в рот, при этом неотрывно глядя на меня.
Захотелось послать все к черту. Схватить ее, опрокинуть на кровать и… Это была пытка. Месть. Сладкая месть моей Искры. Она провоцировала своей податливостью, готовностью, покорностью.
Ее ладони скользнули на мою шею. Ниже. К пуговицам рубашки, расстегивая
