Голубка Атамана (СИ) - Драч Маша

— Не говори так, — Давид нахмурился. — Я ситуацию решать должен был. И я ее решил. Я намерено оборвал все контакты, чтобы сосредоточиться на главном. В противном случае просто удушил бы тебя своей заботой. Нужно было немного проработать этот момент. Знаю, возможно, я выбрал слишком сложный путь. Быть может, стоило выбрать значительно легче. Но я и сам вот такой, непростой. Когда понимаешь, что остался последний шанс, хочется не просрать его.

— Дай мне свою руку, — попросила я.

Давид протянул, я опустила ее к себе на живот и сверху накрыла своей ладонью.

— Я вижу, ты очень хочешь этого.

Давид только кивнул. Я улыбнулась и тут же почувствовала, что могу не сдержаться. Давид заплакал. Беззвучно. У него затряслись плечи. По щекам скользнули несколько крупных горошин слёз. Он опустил голову ко мне на колени.

Я понимала его такую реакцию. Понимала, что после пережитого в прошлом у Давида возникло слишком много страхов.

— Всё хорошо, всё хорошо, — тихо прошептала я, перебирая пальцами его короткие волосы на затылке.

Он и второй рукой прикоснулся к животу. Аккуратно и бережно, будто боялся причинить боль или потревожить нашего малыша.

— Я хочу забрать тебя отсюда, — прошептал Давид, поцеловав мой живот прямо через ткань платья. — Прямо сейчас хочу забрать. И никогда. Никогда больше не отпускать, — Давид взял мои ладони в свои руки и прижал к своим щекам, словно никак не мог напитаться реальностью происходящего. — Нужен только твой ответ, Ло.

Я чуть склонилась к Давиду. Коснулась губами его левого виска и прошептала:

— Да.

Ночной город купал нас в своих ярких огнях, пока синий кроссовер рассекал пустынную дорогу.

— Так значит это твоя машина?

— Моя. В последний момент решил сменить.

— Я видела ее сегодня. Сразу обратила внимание.

— Я был ближе, чем ты могла подумать, — Давид самодовольно улыбнулся.

— Не могу понять, куда мы едем? Твой дом ведь в другой стороне, — я внимательно посмотрела в окно.

— Я переехал и подготовил для нас совсем другой дом. Всё прошлое осталось в прошлом. Не хочу не иметь никаких ниточек с тем, что ушло.

Двухэтажный дом, расположенный в частном секторе, был еще совсем пустым.

— Наверху уже есть кое-какая мебель, — объяснил Давид, зажигая повсюду свет. — Но я еще не успел с ней полностью разобраться. На будущей неделе привезут всё остальное.

— Здесь так просторно. И окна большие. Днем будет много естественного света, — я взглянула на высокие бежевые потолки.

— Можно сделать всё на твой вкус, — Давид бросил ключи на подоконник и подошел ко мне.

— Ты сумасшедший, Давид Атаманов, — я улыбнулась и поцеловала его в подбородок, не сумев дотянуться к губам.

— Почему? — он склонился ко мне и сам поцеловал. Аккуратно, будто у нас это было впервые.

— А если бы я отказалась? Если бы всё еще злилась? Или вообще — убежала, не дав тебе и слова вставить? Что тогда, Давид? Всё это было очень рискованно.

— Не хочу об этом думать. Ты ведь здесь. Со мной.

— Мне так тебя не хватало, — я беспомощно уткнулась лбом в грудь Давида.

— Счастье мое, — он опустил ладонь мне на затылок. — Я всегда был рядом.

— Знаю. Теперь я это знаю. Но ведь я практически вычеркнула тебя из своей жизни, а ты… Ты этого не делал. Никогда. Злился, уходил, но не вычёркивал.

— Ло, посмотри на меня, — Давид заправил прядь моих волос за ухо. — Всё это не имеет значения, понимаешь? Ничего уже не имеет значения. Есть мы. Мы и наш ребенок. Однажды я потерял самое ценное, что у меня было, но теперь не допущу этого. И пусть всё у нас складывалось не так, как хотелось. Пусть мы много ссорились и заживо сдирали друг с друга кожу, это было не напрасно, понимаешь? Малыш под твоим сердцем тому является бесспорным подтверждением.

— Мальчик, — улыбнувшись сквозь слёзы, прошептала я.

— Что?

— Наш малыш. Это мальчик. У нас будет сын, Давид. Я недавно об этом узнала.

Синие глаза заблестели.

— Я люблю тебя, Каролина. Люблю так сильно, что временами становится больно. Я не знал, что умею чувствовать вот так. Глубоко и на разрыв. Когда совершаешь ошибку за ошибкой, но всё равно возвращаешься, чтобы исправить. Когда хочется касаться. Когда хочется просто видеть родные глаза и слышать родной голос. Я знал, что увижу тебя сегодня, а когда увидел… И рука этого парня у тебя на пояснице. Хотелось ее вывернуть в обратную сторону. Всё это время я старался держаться в тени, потому что таков был мой план. Но временами было сложно следовать ему. Хотелось подойти, коснуться и поцеловать. Знаешь, когда я понял, что всё, нет пути назад и ты уже у меня под кожей?

— Когда?

— В ночь нападения. Это был такой мощный выброс адреналина. Он разорвал меня и ткнул носом в собственные чувства. И это не проходит. Не хочу, чтобы проходило. Я неидеальный, Ло. Жизнь меня крепко поломала. Но я никогда, слышишь меня, никогда нарочно не сделаю тебе больно. Я знаю, что не так молод, как хотелось бы. И лучше, когда рядом с молодой девушкой такой же молодой мужчина без груза прошлого…

— Не говори так, — я накрыла губы Давида своей ладонью. — Мне не нужен другой мужчина. Мне нужен ты, иначе не было бы нашего сына. Я только об одном прошу, никогда больше не отталкивай. А держи. Так крепко держи в своих руках, как только можешь. И не отпускай. Ни за что на свете.

— Не оттолкну. Не отпущу. Никогда.

Эпилог

— Как это рожаешь? — испугавшись, спросил отец. — Уже?

Я быстро закивала. Неделю назад мне тоже казалось, что я рожаю, но, как позже выяснилось, ложная тревога. Сейчас, ощущая дикую интенсивную боль в спине, я осознала, что мои прежние предположения были просто смехотворными. Как я такое вообще могла перепутать?

— Надо в больницу! Срочно! — папа заметался по комнате.

— Давид, — тяжело дыша, прошептала я. — Кажется… Кажется, я просто не доеду. Не успею.

— Звоните в «скорую», — решительным жестким тоном распорядился Давид, бросая моему отцу телефон. — Всё будет хорошо, — он присел рядом и аккуратно подложил мне под голову подушку. — Ты мне веришь, Ло?

— Верю, — морщась от непередаваемой боли, ответила я.

Всё началось внезапно. Сегодня был день рождения папы. Мы пригласили его к себе, чтобы отпраздновать это событие и вместе с тем, наконец-то урегулировать все недопонимания. Это был первый раз с того момента, как я вернулась к Давиду, когда он встретился с моим отцом. Я страшно волновалась, несмотря на то что и Давид, и папа не собирались устраивать никаких разборок и скандалов.

Я постепенно начала успокаиваться. Праздник протекал во вполне дружеской атмосфере. Возник лишь единственный спор насчет того, кто же лучше умеет жарить шашлыки. Папа вышел победителем. В целом всё было просто замечательно, я подготавливала торт на кухне, когда поняла, что что-то не так.

Доктора уверяли меня, что первые роды, как правило, длятся значительно дольше, чем у женщин, которые рождаю повторно. Но, похоже, со мной этот принцип не сработал. Ситуация развивалась слишком стремительно. Я чувствовала и понимала, что мы банально не успеем добраться в больницу. Выбор родить дома или в дороге не утешал своим разнообразием. Пришлось выбирать из двух зол меньшее.

— Всё звоню! Я звоню! — папа не прекращал метаться по гостиной, набирая номер.

Боль была страшной. Я старалась эмоционально подготовиться к этому событию, но, кажется, к такому сложно быть готовой. Решительность Давида немного успокаивала меня. Он волновался, но старался полностью не поддаваться этому чувству.

Весь его кабинет был заполнен медицинской литературой. Мы с Давидом пересмотрели кучу различных научных фильмов. Он даже настоял на том, чтобы мы вместе посещали йогу для беременных. На все консультации Давид всегда ездил со мной. Он хотел быть в курсе дела. Пунктик с опекой сыграл здесь не последнюю роль. Всё это и для меня, и для Давида было впервые, поэтому он прорабатывал все возможные сценарии. Порой я подшучивала говоря, что из нас двоих беременный именно Давид.