Семья для нефтяного магната - Олли Серж
От мысли, что через несколько дней я смогу увидеть Назиму, и даже провести с ней сутки, мое давление подскакивает, проясняя голову. Я вспоминаю, что мне так и не передали личные вещи, что было бы неплохо подлечить свои гематомы и поесть, а то мою впечатлительную девочку накроет истерика. Мда… не так я себе представлял нашу свадьбу. Если бы знал, сделал все в Питере. Но… история не терпит сослагательного наклонения.
— Время! — открывая дверь, рявкает конвойный. — У вас минута.
— Можно, — я тяну на себя ещё один листок из блокнота, — хочу кое-что Назиме написать. Доставите?
— Конечно, странный вопрос, — щелкает ручкой Валерий и передаёт ее мне.
Я прикрываю глаза и задерживаю дыхание, максимально пытаясь открыться, чтобы найти слова. Пишу кратко и очень быстро, как сильно люблю ее и ребёнка. Прошу есть и не плакать, обещаю, что скоро все закончится, и мы будем жить спокойно. Ставлю точку, потому что горло начинает подозрительно перехватывать. Не думал о себе, что на столько сентиментальный. Эти сутки здесь без неё и привычных вещей, ощущаются, как целая потерянная жизнь…
— И ещё, — понижая голос, сообщает мне Платон Аркадьевич, — с вами в камере находится очень интересный персонаж Швецов. Статья сто пятая. Сын авторитета, агрессивен, но сейчас находится в тяжелом состоянии с сотрясением мозга. Не ведитесь ни на какие провокации с его стороны, а в случае чего, сразу вызывайте конвой.
— Почему нас не развели в разные камеры? — хмурюсь.
— Потому что выборы, Константин Петрович, — усмехается адвокат. — Одиночки заняты. И Швецову рядом с вами безопаснее, чем одному.
— Понял, — киваю и встаю из-за стола под скрип открывающейся двери переговорной. Протягиваю руку, прощаясь с Валерием и Платоном Аркадьевичем. — Кольца купите, — прошу их.
— Время! — рявкает конвойный. — Тихомиров на выход, лицом к стене.
— Конечно, — обещает мне в спину адвокат, — если невеста даст согласие.
Подхожу к стене, завожу за спину руки, ощущая, как на них защелкиваются наручники, и на мгновение действительно допускаю, что Назима может не захотеть выходить за меня замуж. А ещё страшнее, если будет не хотеть, но пойдёт…
От накатившей безысходности хочется побиться головой о стену и повыть. И уверенность в том, что никакого реального срока мне не грозит, сейчас не спасает. Плохо мне. Все болит. Домой хочется…
Сплин не отпускает до самой камеры. Обнаружив на полу возле стены, свои пакеты с вещами, машинально их разбираю. С удивлением достаю сушеное мясо, хлебцы, шоколад, воду и пару бутылок питьевого йогурта. Заливаю в себя один, чтобы запустить желудок, глотаю обезболивающее прямо без воды и подхожу к своему соседу.
— Таблетки от башни твоей возьми, — говорю громко и кладу блистер на подушку. Он не реагирует.
Убедившись, что господин Швецов ещё дышит, залезаю на свою кровать. Боль в мышцах и рёбрах кружит, как на вертолетах. В мысли продолжают лезть стременые расклады дальнейшей жизни. Накрываюсь тонким одеялом с головой, создавая вакуум. Нужно постараться поспать…
Глава 38. Невеста
Назима
От вида серых стен мой живот начинает ныть. Я глубоко дышу, чтобы не рухнуть в обморок или не схватить нервный срыв, к которому близка.
Выгляжу, наверное, как полная дура в этом белом платье, но мне отчаянно хотелось быть сегодня для Константина самой-самой. Праздником. Он заслужил его, как ни кто другой. Я знаю, что он обязательно выйдет от сюда и сделает для нас самую шикарную свадьбу. Но я также знаю, что запомнится нам именно сегодняшний день. И эта ночь…
Блинчики с творогом и сыром вместо устриц, компот вместо шампанского, грибной суп и голубцы вместо фугра с трюфелем. Я готовила это все утро сама, хоть Анна Ивановна и предлагала помочь. От неё в моем почти необъятном от контейнеров целлофановом пакете только несколько кусочков торта «наполеон». Вот такая тюремно-свадебная романтика.
Но я все равно благодарю Бога за этих людей на моем пути. За то, что дал мне вторую мать, мужа, родных, друзей… Если бы не они, я бы не выдержала четыре дня без Константина и не смогла бы помочь. А ведь это все из-за меня. Из-за чертова наследства, которое пока никому не принесло счастья. Мама говорила, что иметь много денег — это плохо. Их должно быть просто достаточно…
Я готова отдать все! Лишь бы больше никогда не бояться за близких. И не терять их.
— Пакет к досмотру, сами через рамку, — равнодушно кивает мне молодой мужчина на пропускном.
— Извините… — шепчу, чувствуя, как краска бросается в лицо. — Мне нельзя в рамку. Я в положении… Можно мне пройти как-то иначе?
Руки трясутся.
— Не положено, — рявкает в ответ мужчина.
Беспомощно оглядываюсь на Валерия и адвоката.
— Товарищ капитан, досмотрите девушку вручную, — неожиданно тихо, но очень властно требует Платон Аркадьевич и, подхватив меня за локоть, уверенно подводит ближе к турникету. Взмахивает адвокатской корочкой.
— Ну ладно… — ухмыляется майор и открывает мне проход, нажимая на кнопку. — Лейтенант, выйди, человека досмотри, — кричит в глубь кабинета за своей спиной.
Молодой парень в армейской форме со мной не сильно церемонится и откровенно лапает за все доступные места. Я совершенно не понимаю этой необходимости, как можно что-то спрятать под белым платьем? Если только в рукава пальто, но его я сняла.
Меня передергивает от ощущения чужих мужских рук на своём теле. Закусив губы, почти не дышу, в ожидании, когда акт женского унижения закончится.
— Ноги шире, — командует тот самый лейтенант и сначала ощупывает мою юбку, а потом ныряет под неё руками, проводя по ногам в чулках.
Сжимаю колени, не пуская его руки выше.
— Достаточно, — видя мое состояние рявкает Валерий и буквально загораживает собой, вставая перед парнем. — Меня досматривать будешь так же тщательно? — оскаливается на него.
Тот моментально тушуется.
— Вам не нужно. Вы через детектор прошли.
— Ну вот и славно… — подхватывая пакет
