Моя. Под запретом - Натализа Кофф
Особую пикантность атмосфере придавал тот факт, что наследник главы клана Ирбисов, как выяснилось, был уже женат на дочери Тамика Тахирова. Что же касалось личной жизни младшей дочери Тамерлана Бекзатовича, то девушка была все еще одинока.
И удивительно красивая, хрупкая девушка, печальная и неприступная, большую часть торжества провела за столиком, отказывая всем, без исключения, кавалерам, осмелившимся пригласить ее на танец.
Желающих оказалось довольно много. И Марьяна Тахирова, будь ее воля, давным-давно сбежала бы подальше от шума и веселья. Но не могла. Роль подружки невесты не позволяла исчезнуть с торжества.
– Не надоело тебе, Тахиров? – негромко процедила сквозь зубы Анна Михайловна, держа мужа за локоть, когда очередным уважаемым гостям было предоставлено поздравительное слово. – Упрямством ничего не решить. Машка вся в тебя. Так и будете бодаться?
– А что такого? Меня все устраивает, чего уж! – огрызнулся Тамерлан.
– Серьезно? – усмехнулась Анна Тахирова, многозначительно стрельнув в мужа проницательным взглядом. – Нравится спать на диване в гостевой? Мне продлить наказание?
– Суровая ты женщина, – пробормотал Тамик.
– Ты на Машу погляди. Я серьезно, Тамик, – как-то вдруг очень тихо и печально произнесла Анюта, – она действительно любит Сашу. Страдает. Не ест ничего. Не улыбается. Похудела за несколько дней, будто год сидит на диете. Это ведь серьезно, любимый.
– Думаешь, не заметил? – мотнул головой Тахиров. – Анют, а вдруг он поиграется и бросит? Вдруг мы ошиблись? И Машка ошиблась?
– А если нет? – осторожно проговорила Анна, заглядывая мужу в глаза.
Тамерлан несколько долгих секунд смотрел в любимые глаза супруги. Он читал во взгляде беспокойство за дочь, надежду и любовь к нему и к их детям. Он и сам не находил себе места все эти дни, пусть и проявлял ослиное упрямство.
– Пока не проверим, не узнаем, так? – вздохнул Тамик, обнимая Анну крепче. – Кажется, мне нужно сделать один звонок.
– Кажется, ты немножко опоздал, – мягко усмехнулась Анна Михайловна и кивнула на массивные двери, ведущие в банкетный зал и распахнутые в настоящий момент.
– И кто у нас такой бесстрашный? Кому бы уши открутить? – беззлобно возмутился Тахиров.
Ответ чета Тахировых узнала моментально. К высокому и статному молодому мужчине тут же подошли виновники торжества – молодожены Баграт и Стефания.
Бага протянул руку гостю для крепкого приветственного пожатия, которое длилось несколько секунд.
– И когда это они успели подружиться? – фыркнул Тамерлан, глядя на то, как его сын беседует с Фальковским.
– Говорят, что Саша не сидел без дела. Предприимчивый молодой человек, между прочим, – подмигнула Анна Михайловна.
– Надо же, какой Сашенька хороший мальчик! – съехидничал Тахиров, но все же, повинуясь несильному тычку в плечо от жены, пошел к столику, за которым сидела младшая дочь.
Марьяша не теряла надежды побыстрее сбежать со свадьбы брата и подруги. Ее раздражало всё и все, без исключения. И музыка слишком громкая. И гости слишком улыбчивые. И повод слишком торжественный.
А ведь еще пару недель назад Марьяна прыгала от счастья, узнав о свадьбе брата. Теперь же девушку ничего не радовало.
А хуже всего было то, что отец отобрал у нее телефон. Любые звонки были под запретом. Впрочем, Маша и сама объявила бойкот отцу и его тирании.
Хотя, вечерами девушке все же удавалось тайком звонить с телефона Светы. Сестра проносила свой мобильник, так сказать, контрабандой. Но коротких телефонных разговоров Машке было катастрофически мало.
Радовало лишь то, что Саша убеждал ее, будто бы пулевое ранение практически зажило, не болит и не доставляет неудобств. Угу, как же! Так она и поверила! Можно подумать, что за пару дней дырка в плече Саши зарастет.
Машка не могла простить отцу такого. Он ведь стрелял в ее любимого мужчину! Стрелял! Да, попал в мягкие ткани. Да, намеренно метился именно туда, куда был ранен Демид. Да и кровь почти сразу остановили, обработали, зашили. Но! Отец СТРЕЛЯЛ в ее любимого Сашу!
Такое Маша забыть не сможет никогда. Не Алек же виноват в том, что его брат кретин. И по мнению Машки, Алек пострадал незаслуженно. Так что, Тахирова не то, что говорить с отцом не собиралась, но и даже смотреть в его строну не планировала. В ближайшее время.
Однако папа вдруг оказался довольно близко. И даже сел на соседний стул, не оставив Машке выбора.
– Значит, серьезно у тебя с этим…? – пробухтел папа.
Маша насупилась, прищурилась. Девушка понимала, что зал ресторана – не место для скандала. Но очень уж хотелось его устроить, побить посуду, покричать, наверное, даже сломать пару стульев.
Однако Тахирова понимала, что ничего этого делать не станет. Впрочем, как и не сможет уйти сейчас.
– У него есть имя! – прошипела Машка, она так и сидела, глядя в одну точку прямо перед собой, где-то на сцене, где сейчас выступали артисты.
– Машуль, давай мириться, а? – чуть понизив тон, предложил вдруг отец. – Мать весь мозг склевала. Грозится пристукнуть сковородкой. А тебе оно надо, контуженный отец, а?
– Не смешно! – фыркнула Марьяша.
– Да и мне не до смеха, – вздохнул Тахиров.
И в этот момент за широкой спиной отца Марьяши раздалось негромкое покашливание, а следом – глубокий, любимый Машкой, голос:
– Тамерлан Бекзатович, разрешите вас отвлечь на пару слов!
Тахиров недовольно скривился и бросил через плечо:
– Ну, говори, раз явился.
А Марьяша, распахнув глаза, с нескрываемой радостью, жадно, стараясь не пропустить ни единой мельчайшей подробности, смотрела на Алека.
– На самом деле, я к Марьяше. Но сперва обращусь к вам, – вновь заговорил Фальковский, – разрешите просить руки вашей младшей дочери.
– Сватаешься? – хмыкнул Тахиров и скрестил руки на груди. – А калым принес?
– Папа! – возмущенно прошипела Машка.
– Молчи, дочь, вдруг он жмот! Будешь с ним всю жизнь потом маяться! – насмешливо подметил Тахиров.
– Ну, папа! – прошептала Маша, не зная, что ей делать, плакать или смеяться.
– Подготовился, гляжу, – хмыкнул Тахиров, когда Алек, сдвинув тарелки, положил перед мужчиной небольшой черный кейс и, набрав нужную комбинацию на кодовом замке, поднял крышку. – Мдааа. Не жмот, выходит. Ну что, Машуль, разрешим Саше просить твоей руки?
Имя Фальковского Тамик произнес нарочито небрежно, будто хотел подчеркнуть, что Сашей звала его только Маша, а для всего города Фальковский был Алеком.
А Марьяна… Девушка уже влетела в руки любимого, крепко оплела ледяными ладонями, прижалась щекой к черной ткани смокинга. И затихла.
Алек улыбался, точно сопливый пацан. Наверное, он впервые в жизни так открыто и искренне проявлял свои эмоции на людях. Но молодого мужчину ни капли это не заботило. Главное,
