Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса

Нанизываю эти бусины на нитку воспоминаний и понимаю, что давным-давно отпустила ситуацию. Если бы я жила ненавистью изо дня в день, то выжгла бы себя дотла.

– Я не держу зла на твоих родных. Просто предпочитаю держать дистанцию. Между нами все зыбко, Митя к тебе еще привыкает. Да и штамп в твоем паспорте никуда не исчез. Формально ты связан с другой женщиной.

– Это ничего не значит!

– Для тебя, может, и не значит. А для общества? Для Дашиной семьи? Для моих родителей?

Стреляю в Лебедева вопросами, но руки у него не отнимаю. Греюсь его теплом и позволяю ловким пальцам скользить по тыльной стороне ладони. Застреваю в этом незыблемом вакууме и не без сожаления разрываю контакт, возвращаясь к нетронутым отбивным, пока Никита постукивает пластиковой вилкой о столешницу и досадливо хмурится.

– Я сделал свой выбор, Кира. И мне, признаться, по барабану, что на этот счет думают люди. Коллеги, Вершинины, пацаны из команды. Развод – вопрос времени, и я всячески стараюсь ускорить этот процесс.

Сердито высекает Лебедев, как будто я оттоптала его больную мозоль, и заканчивает обед в полной тишине. Сгружает пустые контейнеры в урну и явно злится, если судить по раздувающимся крыльям его носа.

Отстраненно пробегается пятерней по основанию шеи, выдувает воздух со свистом и замирает на пару секунд. Чтобы в следующее мгновение вытащить меня из кресла и дернуть на себя так, чтобы я впечаталась в его каменную грудь.

– Потерпи немного, маленькая. Пожалуйста.

На контрасте с порывистыми движениями произносит он очень мягко. Едва уловимо касается губами моего виска, очерчивает подушечками пальцев лопатки и топит в серой глади опасно темнеющих омутов.

Сейчас он все больше походит на того напористого хоккеиста, который предлагал подвезти меня на своей чумовой Ауди, и это обезоруживает. Дезориентирует до плывущего пространства и подкашивающихся коленей и заставляет прятать лицо в дорогущей рубашке.

– Хорошо. Просто… мне пока сложно привыкнуть, что какие-то проблемы больше не нужно разруливать самой.

Признаюсь хриплым шепотом и отступаю на пару шагов, выпуская Никиту из объятий. Кое-как пролистываю многострадальный контракт, вношу скупые пометки и клятвенно обещаю себе вернуться к ним завтра.

Потому что сегодня мозги в кашу, под ребрами все еще бушует ураган, а бабочки в животе никак не желают униматься. Особенно сильно они активизируются, когда я выключаю компьютер, подхватываю сумку и опрометью вылетаю на парковку.

Моя Хонда стараниями Лебедева отправилась в малярку, но я только рада упасть на пассажирское сидение и освободиться от красивых, но жутко неудобных туфель и принять из крепких рук стакан с кофе, который я не успела выпить.

– Твой любимый. Ванильный, – широко улыбается Никита и тут же серьезнеет, выводя на громкую связь звонок, поступающий от абонента «адвокат». – Да. Слушаю.

– Здравствуйте, Никита Сергеевич. У нас отложка на две недели. Боюсь, ваше присутствие необходимо на следующем заседании. Потребуется прояснить кое-какие детали.

Шумный вдох. Зубовный скрежет. Принятие.

– Хорошо. Что еще?

– Я переговорил с судьей. Ускорить вынесение определения возможно. Только это будет стоить…

– Не важно. Я готов заплатить сколько угодно.

Жестко отрубает Никита и сильнее стискивает оплетку руля. У меня же от его слов сотня крохотных смерчиков проносится по всему телу. Крушит терзающие меня сомнения. Оседает робким торжеством на нёбе.

– Я и забыла, что ты можешь сравнять горы с землей и перевернуть мир вверх тормашками, если чего-то по-настоящему хочешь.

– Я и сам забыл.

С ощутимой досадой откликается Лебедев, я же улетаю в нирвану. Может быть, я тороплю события, но я больше не сомневаюсь, что Никита доведет начатое до конца. Слишком уж глубокая борозда прочерчивает его лоб, слишком резко дергается кадык на его шее.

Сейчас он – натянутый возбужденный нерв. Дотронешься – спровоцируешь глобальную катастрофу.

Но стоит только нам приблизиться к школьным воротам, напряжение исчезает. Морщинки вокруг Никитиных глаз разглаживаются, уголки губ приподнимаются вверх. Преображение настолько яркое, что мне хочется тут же достать телефон и запечатлеть его на фото.

Неотразимый он, когда не придавлен грузом проблем.

– Хей, чемпион! Ну, что, готов попробовать пару финтов?

– Всегда готов!

Выскользнув из автомобиля, Лебедев ловит Митю в объятья и стискивает так крепко, что меня саму топит в этой грубоватой щемящей нежности. Наблюдаю за ними в приоткрытое окно и силюсь сглотнуть набухающий в горле ком.

– Как день прошел?

– Нормально. Пятерку по математике получил.

– Красава.

Мой медвежонок залезает назад с помощью Никиты, ерзает по сиденью от нетерпения и в мыслях уже явно рассекает по ледовой арене. Не замыкается. Напротив, выливает на нас беспрерывный поток информации.

Рассказывает что-то про проверочную работу, про одноклассников и про экскурсию в парк Зарядье, куда их обещал отвести классный руководитель на следующей неделе.

За его звонким щебетанием дорога проносится незаметно, и вот мы уже стоим перед хоккейной площадкой и торопливо сгружаем вещи на скамью. Задыхаюсь от предвкушения, поджигающего кровь, и вздрагиваю, когда Никита опускается, чтобы помочь мне зашнуровать коньки.

Действует осторожно, уверенно, трепетно.

– Не туго?

– Нет. Отлично.

Благодарю Лебедева и медленно выкатываюсь на лед. Подворачиваю рукава широкой свободной толстовки и застываю, приклеиваясь взглядом к трибунам.

В проходе появляются товарищи Никиты по команде.

Добродушный Сашка Терентьев, который когда-то таскал мне пончики с шоколадной глазурью. Ловелас Лешка Саутин, не пропускавший во время учебы в универе ни одной юбки. И скрытный Богдан Багиров, всегда державшийся немного особняком.

В отличие от Никитиной семьи парни безоговорочно приняли меня в свою компанию и помогали отбивать Дашины нападки, когда Лебедева не было рядом. Вот и сейчас они расплываются в искренних улыбках и всяческим образом демонстрируют радость от нашей встречи.

– Кира? Сколько лет, сколько зим!

– Не забыла, как стоять на коньках?

– Твой пацан? Фига се! Взрослый такой!

Галдят они наперебой, я же окончательно растекаюсь ванильным сиропом. Чувствую себя хрупкой принцессой в окружении отважных рыцарей и взволнованно принимаю сыплющиеся на меня комплименты.

– Полегче, мужики. Кира занята.

Хохочут. Подтрунивают над хмурящимся Никитой, заключающим меня в кольцо рук, и отпускают пару невинных подколов, от которых я заливаюсь румянцем. А дальше проводят самую настоящую тренировку для моего взволнованного сынишки.

Наперебой что-то объясняют. Терпеливо показывают, как правильно обводить соперника. И немного поддаются, позволяя Мите загнать шайбу в ворота.

Мощные. Сильные. Ловкие. Они выписывают на льду такие замысловатые линии, что меня распирает от иступленного восторга. Такому не учат в секции – Митиному тренеру до них далеко.

– А вы приедете в следующий раз? – с замирающим сердцем спрашивает медвежонок, и я цепенею вместе с ним. Жду ответа, затаив дыхание, и сама подпрыгиваю, когда раздается твердый ответ.

– Конечно. Обязательно повторим.

Стягивая перчатки, парни по очереди жмут ладонь медвежонку, и она тонет в их огромных лапищах. От растекающегося в воздухе веселья мне кажется, что мое тело наполняется маленькими пузырьками, становится невесомым и норовит взмыть вверх – к самому куполу.

Легко-легко так и празднично. Лучше, чем в день рождения или новый год, когда тебя завалили подарками.

– Ваш с Никитой пацан, да? Похож на него очень, – кашлянув, вырывает меня из розового тумана Богдан и окончательно смущает не похвалой – констатацией факта. – И ты светишься вся. Похорошела.

– Наш.

Высекаю с гордостью и замолкаю. Улавливаю тихую грусть, спрятавшуюся в мерцающих карих омутах Багирова, но как следует обдумать ничего не успеваю. Никита прижимается ко мне со спины, щекочет носом мочку уха, проникает пальцами под край толстовки и мягко касается покрывающейся мурашками кожи.