От подчиненных до подчиняемых (СИ) - Элин Ре
— Погладь ее там, но проследи, чтобы она не успела кончить, — приказал Ярослав сообщнику. — А ты…, - обратился он ко мне. — Будешь смотреть перед собой, иначе ручка побывает и в другом твоем местечке.
Угроза напугала меня гораздо сильнее, чем зрительный контакт с Андреем. Такого унижения я не выдержу, а сомнений, что программист ее выполнит, у меня точно не осталось.
Я с трудом заставила себя повернуть голову, опустить взгляд на зеленоглазого чертенка, который уже полез под мое белье. Андрей сладострастно улыбался, радовался, что ему разрешили со мной поиграть. Порно-актер с идеальным личиком. У меня перехватило дыхание, когда его пальцы скользнули между влажных складок, когда остановились на набухшей точке, закружили вокруг. Клитор сладко заныл, потребовал новых ласк, более пристального внимания. Разрядки. Я тоже разочарованно взвыла, потому что желаемого мне не давали. Дразнили, издевались надо мной, заставляли выгибаться, напрашиваться на прикосновения, пытаться урвать хоть еще немного. Между ног нещадно саднило, желало настойчивости, грубости, удовлетворения. Тщетно. Я зарычала и дернулась, показывая недовольство. Позабавила мучителей.
— Будешь развлекать нас, пока не надоест, — съехидничал Ярослав. Я окинула его злым взглядом: у самого стояк чуть ли из ширинки не вылезает, щурится хищно, пытается сдержаться. Не для меня одной пытка, да? Я зарычала еще раз, громче и выразительней. Сделаю с ним тоже самое: привяжу к стулу и стану мучать, пока не завоет. — Все, хватит. Моя очередь, — мужчина явно осознал нависшую угрозу, потому что поспешил меня осадить, снова взял со стола ручку.
Я затрясла головой, начала раскачиваться, чтобы уехать на колесиках стула подальше. Андрей ухватил меня за икры, не позволил сдвинуться ни на сантиметр — мне не спастись.
Ярослав не торопился, отодвинул край трусиков, надавил закругленным концом ручки у влажной дырочки, поводил им вверх-вниз, дразня. Наконец, протолкнул сильнее — предмет легко скользнул насколько хватило длины. Слабое давление и чувство наполненности накрыло меня новой оглушающей волной возбуждения. Я невольно сжала ручку внутри и сладко выдохнула, только привыкла к новому ощущению, как мужчина задвигал ею.
Увы, предмет лишь сильнее распалял мое желание, дарил ровно столько удовольствия, чтобы мне с каждой секундой хотелось еще. Я до одури желала внутри чего-то большего, чего-то, что заполнило бы меня полностью, а не жалкого подобия секс-игрушки. Ярослав сменил угол, надавил сильнее, посылая сводящие с ума импульсы.
— Тебе нравится? — тяжело дыша спросил он. Специально, чтобы вернуть меня к реальности, чтобы заставить меня стыдиться. У него получилось. Андрей наблюдал за мной, сидел между моих ног, видел, как я теку прямо перед ним. Я захныкала от невозможности сбежать, от невозможности удовлетворить себя, получить оргазм, освободиться от наваждения. Проговорила сквозь кляп “пожалуйста”, повторила, сказала еще раз, умоляла мужчин, пока Ярослав не сжалился. — Заставь ее кончить, — приказал Андрею.
Ручка осталась во мне, я чувствовала ее кончик упирающийся в глубине, что сжимаю ее в то время, как клитор получает долгожданные ласки. Присутствие предмета сводило меня с ума. Слишком тонкая, чтобы подарить мне полноценное наслаждение, но оставляющая настойчивое, непрекращающееся давление, усиливающееся с каждой секундой вместе с яркостью ощущений. Она стала центром острого, постыдного, неотвратимого всплеска удовольствия, источником пронзительных импульсов, прошедших от живота до кончиков пальцев. Я приглушенно взвыла, забилась в сладостных конвульсиях, потеряла ощущение себя в пространстве. Ровно до тех пор, пока обухом по голове не ударил здравый смысл. На месте тактильных чувств и похоти разросся вихрь противоречивых мыслей, вернулось осознание происходящего. Скомканное, сумбурное, похожее на калейдоскоп из образов и желаний. Нега сменилась резкой болью в запястьях, а мужчины показались мне хищниками, желающими растерзать добычу, разодрать в клочья, сожрать меня целиком. Мое мнение снова никто не учел. Они нашли уязвимость, пролезли под кожу, забрались мне в душу, поманили теплом и уютом, а сами… Превратили меня в объект мести, куклу для манипуляций, развлечение. Кто дал Ярославу право думать, будто меня устроит его дерзкое предложение, его взбалмошная выходка? Зачем он дал Андрею надежду, когда я уже все решила? Меня прокатили, использовали для достижения своих целей. Унизили. Выставили озабоченной глупышкой, которая только и мечтает о двух членах. Но я мечтала вовсе не о них. Да, Ярослав нашел ключик к шкатулке, которую я держала всю жизнь запертой, но выпустить демонов — лишь полдела. Кто-то должен вернуть их обратно. Мало вскрыть гной, нужно уметь и залечить рану, а сейчас она саднила как никогда.
Я вспомнила, до чего хорошо мне было в ту ночь, как я смеялась, как заснула умиротворенно в объятьях двух мужчин: не Андрея, который счел бы меня за трофей, и не Ярослава, каким он сейчас был, давящим внутри обиду и расстройство. Я хотела к тем, другим, мужчинам. Двум друзьям, пьяным от алкоголя и от моей близости, решившимся довериться мне и друг другу по велению сердца, а не разума. Не враждующие, не ощетинившиеся, не страдающие от глупых моральных дилемм. Наверное, я — полная дура, раз могу представить себе, как объединившись в единое целое, мы можем окружить себя теплом и любовью, преумножить это чувство, заполнить им наши отношения и не тратить силы на разрушительную ревность и склоки. Глупо. Такое возможно только в больной фантазии очень одинокого человека. Кто еще захочет сломать рамки, отмахнуться от правил общества и принятых порядков ради зыбкого ощущения нужности? Поверить в саму идею любви без границ, без принадлежности и страха? Может ли чувство быть столь безусловным, чистым и открытым, чтобы не бояться боли? Что-то переменилось во мне, необратимо изменилось. Да, может быть, я недополучила родительской заботы, не впитала ее вместе с теплыми объятиями и словами, не смогла найти достаточно сильный источник извне, чтобы залатать брешь, но мне это и не нужно. Во мне и так достаточно любви. К тем, кто мне дорог, кто дарил мне каждый день радость, кто заботился обо мне, кто готов уступить меня, кто готов пожертвовать вниманием к себе и разделить с другим ради моего счастья. Я хочу отплатить им тем же, хочу одарить теплом вне зависимости от того, получу ли ответ. Если нам не суждено быть вместе — пусть, я не надеюсь. Я сохраню маленький уютный образ двух самых ярких мужчин в моей жизни, нашей маленькой несуществующей семьи, где мы вместе идем гулять в парк, а я изображаю самолетик…
По щекам побежали слезы. Горькие и соленые, густые,
