Плохой Санта - Саманта Аллен
Я побродила по дому. Странно, но в доме Лукаса не было телевизора. Выдвинув один из ящиков, я нашла коробку со старыми фотографиями и вырезками из газет.
Просмотрев содержимое коробки, я поняла, что здесь Лукас хранит сведения о своих прошлых заслугах.
Я перебирала фотографии, благодарственные письма и вырезки из журналов.
Да-а-а… Лукас был знаменит! Он выделывал такие опасные трюки, что замирало сердце даже при взгляде на простую фотографию.
– Насмотрелась?
Я вздрогнула и поспешила закрыть коробку. Но она вывалилась у меня из рук. Содержимое коробки рассыпалось на пол.
– Прости, я сейчас соберу! – торопливо извинилась я.
– Нет. Я сам.
– Я хотела посмотреть телек, пока тебя нет. Но…
– Но у меня нет телевизора, – хмыкнул Лукас.
Глава 45. Мария
Лукас присел и начал складывать фотографии обратно в коробку.
– Лукас, я не хотела тебя задеть, – осторожно произнесла я.
– Ты меня не задела. Нисколько, – ровным голосом сказал он. – Это всё в прошлом.
– Ты был отличным каскадёром?
– Да. До того как во время выполнения одного из трюков не ошибся. Произошла авария. Я оказался прикован к постели. Парализован. У меня шевелились только кончики пальцев на руках и на ногах. О! И ещё я мог мычать, как слабоумный.
Я замерла, слушая спокойный голос Лукаса.
– Это было очень тяжело. В один день понять, что ты, здоровый бык, полный сил, внезапно оказался лежачим, неспособным даже подтереть собственную задницу.
Лукас сложил фотографии и начал засовывать в коробку вырезки из газет.
– Оказывается, что ты не нужен ни толпе фанатов, ни куче друзей, ни даже невесте! – Лукас усмехнулся и продолжил: – Она поспешила бросить меня и избавилась от нашего ребёнка.
– Что? – спросила я и прижала ладони к губам. – Она бросила тебя в этот трудный час?
– Да. Ей надо было двигаться дальше, а не подтирать слюни растению вроде меня. Я оказался за бортом жизни. В то же время умерла моя мать, а я даже не побывал на её похоронах, потому что был парализован.
– Но сейчас ты твёрдо стоишь на ногах, Лукас.
– Да. В то время рядом со мной остался только друг Майки. Тяжело ему было выдерживать моё дерьмовое настроение. Но он и его жена – это, в действительности, моя единственная семья на сегодняшний день. У меня ушло два года на то, чтобы восстановиться.
Лукас захлопнул крышку коробки и посмотрел пристально мне в глаза:
– В этой жизни я учился ходить дважды. Когда был годовалым младенцем, и когда был взрослым мужиком, которому исполнилось больше тридцати.
Я чувствовала, что ещё немного – и заплачу.
В жизни Лукаса было столько много боли, потерь и предательства, что мне захотелось взять в ладошки каждый кусочек его израненной и замёрзшей души и согреть теплом своих поцелуев.
Я двинулась вперёд и забрала коробку, отставив её в сторону.
– Но всё это осталось в прошлом, так?
– Да.
– Сейчас… – я сглотнула и обвела суровое лицо мужчины взглядом, остановившись на его губах. – Сейчас я вижу перед собой взрослого, сильного, мужественного и сексапильного мужчину. Я восхищена.
Я встала и принялась расстёгивать пуговицы на мужской рубашке, приходившейся мне ниже колен.
– Я хочу тебя, Клаус Ольсен.
Девчонка поднялась. Сейчас, когда я сидел на корточках рядом с диваном, крошка возвышалась надо мной.
Моя рубашка болталась на ней, как гигантское платье. Рукава она подвернула, но всё равно смотрелась в моей одежде так нелепо и мило, что я не мог подобрать слова.
Мария медленно расстегнула пуговицы. Нежная кожа манила меня.
Я сглотнул. Знал, какие аппетитные грудки скрываются под этой рубашкой. Мне хотелось их примять.
– Я хочу тебя, Клаус Ольсен, – сказала она.
Я всё ещё сомневался, нравлюсь ли я ей так, как она говорит.
Но сейчас Мария смотрела на меня жадным взглядом. Не тем бессмысленным взглядом, которым смотрели на меня раньше безмозглые фанатки.
Мария смотрела иначе.
Она видела меня всего: нелюдимого, грубоватого, ни хрена немолодого и незнаменитого, предпочитающего жить в глуши, не желающего заводить отношения.
Мария знала о моих глубинных потрясениях и ранах. Видела меня в момент позорной слабости…
Клянусь всем, что у меня есть, я не хотел, чтобы Мария хотя бы когда-нибудь узнала меня таким. Тем более не хотел рассказывать ей о своём прошлом.
Но дьявол дёрнул меня за язык. И я вывалил на крошку всё то, что со мной было.
На, смотри, какой я есть! Непривлекательный мужчина, как ни крути. На таких чокнутых отшельников, как я, не западают молодые девчонки вроде неё.
Я смотрю на Марию и жду приговора и короткого приказа сваливать на хрен из её успешной жизни. Как в прошлом, когда мне уже указали на дверь, за которой был тупик.
Мария сейчас видит меня всего. Все мои недостатки перед ней как на ладони.
Вопреки моим ожиданиям, малышка не воротит свой хорошенький носик и не отказывается от меня.
Не тычет пальчиком: исправься здесь и здесь, а ещё не смей показывать мне вот это!
Нет.
Эта девчонка совсем другая.
С удивлением понимаю, что Марию не отталкивает ничего из того, что я открыл перед ней.
Наоборот, огонь жажды и желания в её глазах разгорелся, как самый большой и яркий костёр из всех.
Клянусь, я готов сгореть в нём дотла.
Готов сделать всё что угодно, лишь бы она не разочаровалась во мне и продолжила смотреть на меня, как на главного мужчину в своей жизни.
– Я хочу тебя, Клаус Ольсен, – повторяет она, медленно опуская руку.
Отставляет бедро в сторону, трогает себя пальчиками внизу. Стонет, перебирая складочки. Потом отнимает руку и проводит влажными пальцами по моим губам.
Я пьянею от аромата её киски на своих губах.
