Богом данный (СИ) - Шайлина Ирина
— Что меня ожидает?
— Наверняка потеря зрения в ближайшее время. Возможно, слуха. Судороги. Затем паралич.
— Весело, — сказал я и закурил, плевать, что я в клинике, вообще на все плевать.
Врач посмотрел на меня внимательно, даже удостоил печальной улыбки. Хороший мужик, он мне даже нравился. Жалко только вечно рассказывает мне гадости, одни лишь гадости.
— Мы можем сделать операцию.
— И получить богатый, симпатичный, в самом расцвете сил овощ?
— Это вас ждёт и без операции, — развёл руками он.
Словом я не узнал ничего нового. Разве только то, что гадость, сидевшая во мне внезапно почувствовала силу притяжения, и этим решила урезать все отведённое мне время минимум вдвое. Я не хочу уходить так быстро. Я не хочу, у меня теперь есть… Лиза. Но странным, звериным страхом боюсь повторения уже произошедшего. Сначала в моей голове была огромная гематома, к счастью на это мне было плевать, я только вышел из комы и благодаря мощным лекарствам мало что соображал. Ирма согласилась на операцию и гематому, а она была обширна, удалили, высверлив мне часть черепа, а затем вставив его обратно.
Несколько месяцев я пытался выбраться из плена психотропных препаратов, которыми меня пичкали, чтобы облегчить моё состояние. Я буквально заново учился ходить. Я выкарабкался, мать вашу. А потом очередное исследование показало, что в моей голове, аккурат на месте гематомы, только вглубь мозга, появилось оно.
- Я подумаю, — сказал я.
Операция добьет меня с вероятностью в семьдесят процентов. А потом… потом все заново. Мир в тумане, и ноги, которые отказываются слушаться, только теперь уже — навсегда. И неожиданно для себя я признался.
— Мне страшно.
— Мне тоже, — улыбнулся доктор. — Ваша голова стоит слишком много денег.
Уже по дороге домой я, как казалось тогда, принял решение. У меня есть ещё несколько месяцев, пока оно ползёт вниз, норовя запустить свои щупальца в спинной мозг и лишить меня возможности двигаться. Врач сказал, что тогда операцию будет делать поздно, организму будет нанесен непоправимый ущерб. Но это же несколько, мать вашу, месяцев… Нужно пожить, как следует. Например завещать все свои бабки в благотворительность. Ещё нужно наконец пожрать в этой столовой, стол в которую везли фурой из Франции, длинный, сволочь. Нужно лететь в Испанию, плевать, что голова во время взлёта и посадки норовит разорваться. У меня там яхта. Наймем команду, укатим в кругосветку… с Лизой.
А на Лизе то же самое платье. Жалею, что принёс его в дом. Оно лишнее, обещаю себе — сожгу его. Сегодня же вечером сожгу, и больше не буду думать о прошлом. Она уходит встречать своего старика, я прогоняю от себя Сергея. Он прав, я понимаю — что-то грядёт. Это что-то клубится в воздухе недобрыми предчувствиями. Я даже вспоминаю одну из нот, что Лиза брала на скрипке — тонкий, пронзительный звук, натянутый, как струна, готовая лопнуть в любой момент. Вот таков сейчас дом. А я смотрю в окно. Лиза идёт. Лица её не видно, но она держится за руку ребёнка, как утопающий за соломинку. А у меня в голове звенит…
— Сейчас я соберусь и подумаю, — решил я, сказал вслух, чтобы успокоить уже дом.
Зашёл в самое сердце дома, самую старую его часть. Лёг на пол. Ночью сожгу платье и перестану думать, заживу сегодняшним днем. А пока… пока можно. Нужно. Пол здесь из гладко выделанного камня. Прижимаюсь к нему щекой, ухом, слушаю. Может, он сможет сказать, что его мучает? Дом стонет, скрипит и все. К моему великому сожалению у него нет рта.
Закрываю глаза. В комнате темно, и мне кажется, что я снова ослеп, с закрытыми мне проще и спокойнее. Думаю о том, что крыло нужно восстановить, да. Думаю о тех двенадцати часах, которые я провел внизу, заваленный камнями, то проваливаясь в беспамятство, то вновь обретая способность мыслить. Тогда я не думал о том, что умру. Я думал о том, что хочу убить Ванду. Что убью её. Что она ответит за каждую секунду моей беспомощности. Тогда я ещё не знал, что она исчезла… совсем. Я ещё верил в чудо тогда. Огонь, который должен был заживо сожрать мою плоть просто погас, едва успев мной перекусить. Но через много-много сотен, как казалось, часов, когда от боли, потери крови и жажды помутилось в голове мне слышался её голос. Это бесило, я не хотел умирать слыша её голос… Господи, пора уже не думать об этом. А платье нужно сжечь.
Едва я наконец отбросил в сторону давнишние, уже набившие оскомину мысли стало легче. Казалось — даже дышать. Дом все так же насторожен, я не в силах его успокоить. Тяжело поднимаюсь, сажусь. Нужно отнять мою Лизу у старика и… Старик. Черт побери, он же сам говорил, что он одинок. Что у него в этом городе никого, он приехал сюда лишь несколько лет назад… Единственные родные — далёкая родня на Урале. Откуда у него ребёнок? Кто дал своего ребёнка слепцу в такой поздний час? И блядь, какого хрена не работают сотовые? Я словно протрезвел в один миг.
— Сергей! — крикнул я.
Комната большая, тёмная и пустая. Дверь наконец открывается, резко, рывком, впускает свет из коридора, я подслеповато морщусь. Но входит Агафья. Она хрипит, словно загнанная лошадь, сгибается, цепляется за стены, хватает ртом воздух и оседает наконец. Я бросаюсь к ней, что случилось? Внезапно понимаю, я не хочу, чтобы эта вредная старуха умерла, она словно одна из основ этого дома… Дом принял её, такую, как есть и я тоже.
— Что случилось?
— Ваша девка, — проскрипела Агафья. — Ваша девка меня отправила вас искать. Она сказала, что сегодня вас убьют.
— А сама она где? Где? — кричу я и трясу её за плечи, только потом останавливаюсь, понимая, что ей больно.
— Она ребёнка взяла и убежала… девочку.
Далеко она убежать явно не могла… Сейчас я беспокоюсь не о том, что уйдёт от меня, я боюсь за неё. Весь периметр забора охраняется, проволока под током. Никто не должен войти. Блядь, старик уже здесь! И словно в такт моим мыслям весь дом погружается во тьму. Она полная. Гаснут фонари на улице, коридор и мою комнату заливает чернильная темнота. Но включается генератор, а вместе с ним аварийное освещение — редкие жёлтые лампочки вдоль стен, скорее, маяки, чем средство освещения.
— Спрячься, — говорю я Агафье. — Ты сумеешь. Сиди тихо, пока все не закончится. Сергей, ты где, мать твою?
Голова на удивление работает чётко. Оставляю Агафью, уверен, с ней все будет хорошо — всех нас переживёт. Ума спрятаться ей хватит. Выхожу в коридор. Лампочки — аварийки мерцают, как в заправском триллере, жутковато. И одновременно — весело. Вот чего мне не хватало, чтобы прогнать сонную дурь и апатию. Иду дальше по коридору и сталкиваюсь с Сергеем, который спешит ко мне. Вот теперь все точно будет отлично.
— Всё беды от баб, — говорит он мне.
Мы осторожно, вдоль стен пробираемся до кабинета охраны. Аварийное питание отключает почти всю технику, но компьютеры работают исправно. Включаем, выводим картинки одну за другой.
— Видишь, вирус запустили похоже. Стоп кадр на всех камерах, и хрен пойми, что происходит. Внутрь на моих глазах вошёл один дед. Но…
— Но?
— Ворота служебные отомкнули от сигнализации, очумелых ручек насмотрелись. Хрен знает, сколько их тут сейчас бегает. Телефон не работает ни один.
Достаёт из ящиков стола рацию. По идее, их нужно носить при себе, но мы так давно ими не пользовались… Однако все они заряжены и Сергей связывается с потом охраны, там тоже на ушах все, остался только один дежурный, остальные пошли к дому.
— Сейчас мы тебя вывезем, потом все зачистим.
— Лиза. Она где-то здесь.
Сергей закатывает глаза. Он будет спорить да, но подчинится, у него нет выхода.
— Ты же знаешь, что это она провела сюда старика? Зуб даю — киллер заезжий.
— Это не твоё дело, — грубо отвечаю я. — Они её убьют в попытке выжать мифический миллион. Я уверен, что без Витеньки тут не обошлось.
Мы вооружаемся и выходим в коридор. Дом молчит. Интересно, сколько чужаков он прячет? О, они будут неприятно удивлены темным лабиринтам коридоров, переходам и между крыльями здания и этажами, которые вырастают так внезапно из ниоткуда и порой ведут в никуда. Мой дом богат на сюрпризы.
