Ширли Эскапа - Время любви
…Когда Сесилия вернулась домой, Джина заявила, что чувствует себя гораздо лучше, только немного устала, поэтому ляжет в постель сразу после ужина.
— Но к моему возвращению, любимая, ты и так должна была лежать. Зачем ты поднялась?
— Было бы глупо валяться без дела, раз мне действительно полегчало, правда?
В каком-то смысле сейчас краснуха сыграла на руку Джине. Ей явно было не по себе, лицо горело, временами накатывала дрожь, колени подгибались, и все это можно было счесть за признаки болезни. Но надо держать себя в руках, решила девушка. Если так будет продолжаться и дальше, мама отменит завтрашнюю поездку к миссис Кортни, а это значит, что она неминуемо повстречается с тем животным. Поэтому весь остаток вечера Джина была с Сесилией трогательно нежна.
Всю ночь она не спала, лихорадочно думая, что теперь делать, но даже к утру не придумала ничего путного.
А вот стоило матери ступить за порог, как в мозгу Джины что-то щелкнуло и появился четкий план.
К тому времени ее ненависть приняла уже глобальные масштабы.
Глава 24
Как ни гнала Сесилия от себя эту мысль, но она понимала, что с нетерпением ждет поездок в Пенфилд. И хотя Сесилия по-прежнему называла его хозяйку миссис Кортни, а та обращалась к ней по имени, между ними установилась прочная дружба. Конечно, еще до гибели Майка Сесилия стала доверенным лицом миссис Кортни. Но постепенно отношения между работодателем и работником переросли в дружеские — благодаря огромному чувству уважения, которое обе испытывали друг к другу.
Когда Сесилия прибыла в Пенфилд, миссис Кортни усадила ее за стол и налила чашечку кофе — первую из великого множества, что они выпивали за день.
— Как Джина провела время в Северн-Вудз? — спросила Констанс.
— По ее рассказам, в Эвелин, старшей сестре, есть что-то странное, непонятное, — отозвалась Сесилия. — Та не хочет иметь ничего общего с собственным ребенком.
— Значит, у нее нечто вроде послеродовой горячки. Это неприятная штука.
— Честно говоря, впервые слышу.
— Такое иногда встречается, — оживилась миссис Корт-пи, — и в наше время, к сожалению, все чаще и чаще. — Вздохнув, она заговорщицким тоном проговорила: — Кейт сейчас, наверное, тяжело приходится. Я имею в виду последнюю выходку ее матери.
— А что она натворила на сей раз?
— На сей раз, дорогая, она просто выжила из ума. Отличилась до такой степени, что ее выставили из «Отель де Пари» в Монте-Карло. Ее именем пестрят колонки сплетен во всех газетах. Там пишут, что она устроила общественный стриптиз, то есть разделась на публике.
— О Господи! И когда же это произошло?
— Судя по газетам, вчера ночью.
— Бедная Кэти! Как она все это воспримет? По словам Джины, она очень застенчивая девочка.
— В мое время, — натянуто произнесла миссис Кортни, — родители непременно настояли бы на исключении из колледжа дочери такой женщины. Тэлбот заботится о своей репутации и не может позволить падения моральных устоев.
— Но ведь Кэти не исключат, правда? Это было бы так жестоко по отношению к бедняжке…
— Вопрос еще не решен, — голосом, лишенным всяких эмоций, произнесла миссис Кортни.
Усевшись возле телефонного аппарата, Джина в который раз перечитала приготовленные записи. Она почти выучила их наизусть, но не могла подвергнуть риску задуманную операцию. Нельзя было сказать ни одного неверного слова.
Джина набрала номер полицейского участка Монкс-Бей, но еще до того, как услышала ответ, положила трубку. Никогда в жизни она так не нервничала, но раньше ей и не приходилось бороться за свою жизнь, а вот теперь довелось. Как ужасно, что Майка О'Коннора нет рядом, с горечью подумала она. Уж он-то не растерялся бы, а спокойно сделал все, что нужно.
Наконец, собравшись с духом, Джина снова набрала номер, дождалась, пока снимут трубку, и попросила позвать лейтенанта Фаулера. Этого полицейского она знала очень хорошо, так как именно он занимался несчастным случаем с Майком, да и после похорон наведывался к ним.
Услышав голос Джины, Фаулер радостно сказал:
— Привет, девочка. Чем могу тебе помочь?
Как же начать? — отчаянно думала она, стараясь обрести начисто пропавший голос.
— Джина! Что-нибудь случилось?
— Да… случилось.
— Я очень хочу тебе помочь, девочка, но ничего не смогу сделать, пока не узнаю, в чем дело.
Сжав в кулаке свои записки, Джина прошептала в трубку:
— Этот человек… он хотел… хотел… — И снова замолчала. — Джина!
— Простите меня, лейтенант Фаулер, — всхлипнула она.
— Откуда ты звонишь?
— Из дома.
— Я сейчас приеду. Никуда не выходи, пока я не появлюсь.
Джина с облегчением вздохнула и положила трубку. Теперь все в порядке, скоро прибудет помощь. И тут она дала волю слезам, ярости и боли. Как смел вторгаться в ее жизнь этот ужасный человек, называющий себя ее отцом.
К тому моменту, когда приехал лейтенант Фаулер, Джина уже билась в истерических рыданиях. Открыв полицейскому дверь, она кинулась к нему в объятия, а он осторожно погладил ее по спине. Эту девушку, совсем еще подростка, лейтенант не только хорошо знал, но и всей душой уважал. Сейчас ее, опухшую от слез, с перекошенным от страдания лицом, покрытым красной сыпью, с трудом можно было узнать.
— Ну-ну, успокойся. Пойдем-ка в комнату. Я принесу тебе воды, а потом ты все мне расскажешь.
Джина послушно приняла из рук Фаулера стакан и выпила воду. Затем, отдышавшись и справившись с собой, поведала ему отрепетированную историю, которую так тщательно продумала заранее. При этом она попросила лейтенанта не говорить маме о том, что ей пришлось пережить. Джина рассказала, каким образом узнала, что Майк О'Коннор — не ее отец.
— Мне пришлось его впустить, — всхлипнула она. — Когда я увидела его ямочки на щеках, я не могла его не впустить…
— У тебя не было выбора, Джина, — полным сочувствия голосом сказал полицейский. — Я все понимаю.
От его слов она снова зарыдала.
— Попробуй рассказать, что он сделал.
— Это было ужасно! — Прижав к груди сжатые кулачки, Джина тихим, едва слышным голосом произнесла: — Он меня… трогал. Щупал меня своими руками… А потом поцеловал. А потом… — Снова последовали рыдания. — Он сказал, что вернется.
— Когда?
— Сегодня днем.
— Не бойся, я останусь с тобой.
— Но я не хочу, чтобы кто-нибудь обо всем этом узнал, — взмолилась Джина. — Только вам я могу довериться. Мне ведь не надо будет давать показания в суде?
— Обещаю тебе, Джина, что никому ничего не скажу. И, уж конечно, тебе не надо будет ходить в суд. Только сейчас мне нужно позвонить в участок, что я немного задержусь.
