Паула Литтл - Утраченная свобода
— Добрый вечер, мисс! Добрый вечер, мистер Роберт! Пожалуйста, отведите мисс в зал, пока я позабочусь, чтобы горничные распаковали ее чемодан! Вы найдете славный огонь, потому что я уверена, что мисс, должно быть, до костей продрогла во время поездки, ведь уже так поздно. Разрешите мне взять ваш плащ, мисс! Я сразу принесу вам стакан горячего молока: уверена, что он вас порадует.
Обещание стакана горячего молока, которое едва ли вязалось с ужасающим видением соблазнения и насилия, которое бросилось ей в голову, немного ободрило Арабеллу. Один из лакеев отворил дверь; мистер Бомарис завладел дрожащей ледяной ручкой Арабеллы и сказал:
— Я хочу, чтобы вы познакомились с миссис Уотчет, любовь моя, которая является моим старинным другом. В самом деле, одной из моих самых ранних союзниц!
— Вот как, мистер Роберт! Я счастлива видеть вас здесь, мисс и, пожалуйста, не позволяйте мистеру Роберту держать вас без постели до рассвета!
Опасение, что у мистера Роберта были противоположные намерения, еще немного уменьшились. Арабелла выдавила улыбку, сказала что-то робким и тихим голосом и позволила отвести себя в зал, отделанный со всевозможным изяществом и предлагающий ей утешение в виде небольшого огня, пылающего за полированной каминной решеткой.
Дверь тихо закрылась за ними; мистер Бомарис приветливо подвинул кресло и сказал:
— Садитесь, мисс Тэллант! Вы знаете, я не могу испытывать ничего кроме облегчения из-за того, что вы решили не бежать со мной в конце концов. По правде говоря, есть одно обстоятельство, которое лишает меня желания продолжать с вами путь в Шотландию — путешествие, которое заняло бы шесть или семь дней, осмелюсь сказать, прежде, чем мы снова окажемся в Лондоне.
— О! — сказала Арабелла, натянуто садясь на краешек кресла и наблюдая за ним испуганными, сомневающимися глазами.
— Да, — сказал мистер Бомарис, — Улисс!
Ее глаза расширились.
— Улисс? — непонимающе повторила она.
— То животное, которое вы так любезно мне препоручили, — объяснил он. — К сожалению, он так пристрастился к моему обществу, что доводит себя до полного истощения, если я отсутствую больше одного дня. Мне совсем не хотелось брать его с собой во время нашего побега, потому что я не знаю ни одного прецедента, когда в такие поездки возили с собой собаку, а мне не очень хочется нарушать условности.
В этот момент открылась дверь, чтобы впустить миссис Уотчет, которая вошла со стаканом дымящегося молока и тарелкой с миндальным печеньем на серебряном подносе. Все это она поставила на столик у локтя Арабеллы, говоря ей, что, когда она выпьет молоко и пожелает спокойной ночи мистеру Роберту, ее проводят наверх в спальню. Далее строго предписав мистеру Бомарису не держать леди за разговором слишком долго, она присела и вышла из комнаты.
— Сэр! — в отчаянии сказала Арабелла, как только они снова оказались одни. — Что это за дом, куда вы меня привезли?
— Я привез вас в дом моей бабушки, в Уимблдоне, — ответил он. — Она очень старая дама, встает и ложится рано, поэтому вы должны извинить ее, что она не спустилась встретить вас. Вы познакомитесь с ней завтра утром. Моя тетушка, которая живет с ней, несомненно, встала бы с постели, чтобы приветствовать вас, если бы некоторое время назад не уехала навестить одну из своих сестер.
— Дом вашей бабушки? — воскликнула Арабелла, чуть не вскочив со своего кресла. — Боже милостивый, почему вы привезли меня в это место, мистер Бомарис?
— Ну, вы знаете, — объяснил он, — я не смог не почувствовать, что вы передумаете насчет побега. Конечно, если после ночного отдыха вы все еще будете настаивать, что нам следует ехать в Гретна-Грин, я уверяю вас, что поеду туда с вами, даже если Улисс похудеет. Что касается меня, то чем больше я обдумываю этот вопрос, тем больше убеждаюсь, что нам следует принять дружеские поздравления и объявить о нашей помолвке в газетах заведенным порядком.
— Мистер Бомарис, — перебила Арабелла, бледная, но решительная, — я не могу выйти за вас замуж! — всхлипывая, она прибавила: — Я не знаю, почему вы вообще хотели жениться на мне, но…
— Я потеряла все свое состояние на лондонской бирже и должна немедленно его восстановить, — подсказывая, прервал он.
Арабелла вскочила на ноги и встала перед ним.
— У меня за душой нет ни пенни! — объявила она.
— В этом случае, — отозвался мистер Бомарис, сохраняя спокойствие, — у вас действительно нет выбора: вы немедленно должны стать моей женой. Раз мы откровенны друг с другом, я признаюсь, что мое состояние все еще цело.
— Я обманула вас! Я не богатая наследница! — сказала Арабелла, думая, что он не понял ее слов.
— Вы ни на мгновение не обманули меня, — сказал мистер Бомарис, улыбаясь таким манером, что это заставило ее задрожать еще больше.
— Я солгала вам! — вскричала Арабелла, решительно намереваясь раскрыть ему свое беззаконие.
— Вполне понятно, — согласился мистер Бомарис. — Но я не особенно интересуюсь наследницами.
— Мистер Бомарис, — серьезно сказала Арабелла, — весь Лондон считает меня состоятельной женщиной!
— Да, и раз весь Лондон нужно держать в этой уверенности, у вас, как я уже объяснил, нет другого выбора, как только стать моей женой, — сказал он. — Мое состояние, к счастью, настолько большое, что никто не заподозрит в нем недостаток вашего.
— О, почему вы не сказали мне, что знаете правду? — вскричала она, заламывая руки.
Он завладел ими и удержал в своих.
— Моя дражайшая гусыня, почему вы не доверились мне, когда я попросил вас быть откровенной? — возразил он. — Я лелеял веру в то, что вы скажете мне правду и вы видите, что не ошибся. Я был уверен в том, что, когда придет время, вы не убежите со мной таким нелепым образом, и вчера навестил свою бабушку, и все ей рассказал. Ее это очень развлекло, и она приказала мне привезти вас к ней на несколько дней. Надеюсь, вы не откажетесь от встречи: она пугает половину мира, но у вас буду я для поддержки в этом суровом испытании.
Арабелла решительно отняла свои руки и отвернулась от него, чтобы скрыть дрожащие губы и наполнившиеся слезами глаза.
— Дела еще хуже, чем вы думаете! — сказала она подавленно. — Когда вы узнаете всю правду, то не захотите жениться на мне! Я была более, чем лжива: я была бесстыдна! Я никогда не смогу выйти за вас, мистер Бомарис!
— Это самое неприятное, — сказал он. — Я не только разослал объявление о нашем обручении в «Газетт» и «Морнинг Пост», но еще и заручился согласием вашего батюшки на брак.
При этих словах она резко повернулась к нему лицом, на котором было написано выражение величайшего изумления.
